Шырав

Шырав ĕçĕ:

Хӑрушӑ сăмах пирĕн базăра пур.

Хӑрушӑ (тĕпĕ: хӑрушӑ) сăмах форми çинчен тĕплĕнрех пăхма пултаратăр.

Анчах кашни хӑй ӗнерхи пек мар иккенне туять, унӑн юлташӗ те ӗнерхи евӗр мар ӗнтӗ, — таҫта шалта юн ӗмекен пушӑ вырӑн пур пек, ҫав пушӑ вырӑнта, тен, темле ӑнланмалла мар чӑрсӑр та хӑрушӑ япала сасартӑк ҫухӑрса ярӗ.
Но каждый чувствует, что он не тот каким был вчера, и его товарищ тоже не таков, где-то внутри колышется сосущая пустота, и возможно, что в ней вдруг прозвучит непонятное, беспокойное, может быть, страшное.

«Мов» // Александр Алга. Максим Горький. Сочиненисем. Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 684–692 стр.

Ҫак хӑрушӑ истори вӗҫленнӗ самантра хайхи ҫӗр шӑтӑкӗнчи кӗтесрен йӗрӗнмелле илемлӗ ангел тухать.
В заключение этой страшной истории из угла пещеры является до отвращения красивый ангел.

Кичемлӗх патшалӑхӗ // Александр Алга. Максим Горький. Сочиненисем. Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 671–683 стр.

Вӑл, кун-каҫиччен кавлесе, хырӑмне тем чухлӗ тӗрлӗрен апат чыхса тултарнӑ та, халӗ ӑна пӑчӑ, ҫывӑрма кансӗр, вӑл хӑрушӑ, усал тӗлӗксем курать.
Оно слишком много пожрало за день разной пищи, ему жарко, неловко и снятся дурные, тяжелые сны.

Сарӑ шуйттан хули // Александр Алга. Максим Горький. Сочиненисем. Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 659–670 стр.

Ҫав ҫуртсем хушшинче, унта та кунта, ҫав тупӑксенчи хурлӑха ҫӗр-хута сыхлама тӑратнӑ тӗлӗнмелле хӑрушӑ тискер кайӑксен сарӑ куҫӗсем пек, ҫутӑсем мӗлтлетсе хыпса илеҫҫӗ.
Кое-где в их темных недрах вспыхивают огни и блестят, точно желтые глаза странных зверей, которые должны всю ночь стеречь мертвое богатство этих гробниц.

Ҫынсем ҫинчен калаҫма хӑрушӑ, калаҫсан — чун ыратса каять.
О людях — страшно и больно говорить.

Эрешмен кушак ҫуринчен пысӑк пулмалла мар, унсӑр вӑл хӑрушӑ пулать!
Паук — не боле котенка, а то — страшно!

Инкер-синкер // Александр Артемьев. Максим Горький. Сочиненисем. Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 191–208 стр.

— Юрататӑп та, — хӑрушӑ тӗлӗксем курма юрататӑп.
— Я люблю даже — страшные сны люблю, вот.

Эпӗ, ак, хӑрушӑ япаларан хӑрамастӑп.
А я страшного не боюсь.

Унӑн ачалла, ҫапах та хӑрушӑ калаҫӑвне итлесе, эпӗ вӑхӑтлӑха хам ӑҫта ларнине те мантӑм, унтан каллех сасартӑк асӑрхарӑм: тӗрмери пек пӗчӗк чӳрече, ӑна тул енчен пылчӑкпа сирпӗтсе пӗтернӗ; хуралса тӑракан кӑмака ҫӑварӗ, кӗтесре — сӳс тӗрки, алӑк патӗнчи ҫӗтӗк-ҫатӑк ҫинче ҫу пек сарӑ ӳтлӗ хӗрарӑм выртать.
Слушая его детскую, но страшную болтовню, я на минуту забывал, где сижу, и вдруг снова видел тюремное окно, маленькое, забрызганное снаружи грязью, черное жерло печи, кучу пакли в углу, а у двери, на тряпье, желтое, как масло, тело женщины-матери.

Ҫамрӑк чун хӑрушлӑха ҫийӗнчех ӗненсе каймасть; эпӗ ҫаплах кӗсменсемпе ишме тапаҫланатӑп; пур усал сывлӑш вӗрсе, пире шӑтӑк чавса, пӗр тӳлевсӗрех кӑмӑллӑн вилӗм юрри юрланӑ хӑрушӑ самантра ишетӗп.
— Если молод — не легко веришь в опасность, я пытался грести, делал всё, что надо делать в воде в опасную минуту, когда этот ветер — дыхание злых дьяволов — любезно роет вам тысячи могил и бесплатно поет реквием.

Итали ҫинчен хунӑ юмахсем // Александр Алга. Максим Горький. Сочиненисем. Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 166–190 стр.

— Ку хӑрушӑ япала, ачам, — терӗ атте, тӑна кӗрсе ҫыраналла пӑхса.
— «Это серьезно, сын мой! — сказал отец, придя в себя и взглянув в сторону берега.

— Ку — вилӗмрен хӑрушӑ.
— Это — страшнее смерти.

Пирӗншӗн пулсан, ку вилӗмрен хӑрушӑ туйӑнать!
Это нам кажется страшнее смерти!

— Хӑрушӑ та пулса килетчӗ, хӑшпӗр чухне.
Было даже страшно, иногда.

— Мӗнле ҫав кунти ҫынсем пурте майлӑ мар, хӑрушӑ сӑнлӑ, — терӗ хуллен хӗрарӑм.
— Эки люди здесь несуразные да страховидные, — тихо сказала женщина.

Этем ҫурални // Александр Артемьев. Максим Горький. Сочиненисем. Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 156–165 стр.

Хӗрарӑм, вут ҫинчи хурӑн хуппи евӗр авкаланать, аллисене хӑй таврашӗнчи ҫӗр ҫумне ҫапкалать, сарӑхнӑ курӑка ҫумласа илет те йӑлтах ҫӑварне персе чикме хӑтланать, тискерленсе, юнӑхса кайнӑ куҫӗсене, сӑнсӑрланса кайнӑ хӑрушӑ питне тӑпрапа сапать.
Баба извивалась, как береста на огне, шлепала руками по земле вокруг себя и, вырывая блеклую траву, все хотела запихать ее в рот себе, осыпала землею страшное, нечеловеческое лицо, с одичалыми, налитыми кровью глазами.

Тӗмсене сиретӗп те курах каятӑп — шӗшкӗ тӗмӗ ҫумне сӗвенсе, хайхи хӗрарӑм, сарӑ тутӑрли, лара парать, пуҫне хулпуҫҫи ҫине пӑрса хунӑ, ҫӑварне йӗркесӗр карса пӑрахнӑ, куҫӗсем чарӑлса кайнӑ, ухмаха ернӗ ҫынӑнни пек; вӑл аллисемпе пысӑк хырӑмне ярса тытнӑ та майсӑр хӑрушӑ, йывӑррӑн сывлать; хырӑмӗ шӑнӑр туртнӑ евӗр сиккелет; хӗрарӑм, ӑна аллисемпе тытса, кашкӑрӑнни пек сарӑ шӑлӗсене йӗрсе, хуллен йынӑшать.
Раздвинув кусты, вижу — опираясь спиною о ствол ореха, сидит эта баба, в желтом платке, голова опущена на плечо, рот безобразно растянут, глаза выкатились и безумны; она держит руки на огромном животе и так неестественно страшно дышит, что весь живот судорожно прыгает, а баба, придерживая его руками, глухо мычит, обнажив желтые, волчьи зубы.

Урамра хӑрушӑ пула пуҫланӑ.
Становилось страшно.

Январӗн 9-мӗшӗ // Хумма Ҫеменӗ, Феодосия Ишетер. Максим Горький. Сочиненисем. Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 133–155 стр.

Ҫав вӗлерӳсем ырра пӗлтерменнине туйса, чухласа илнӗ; ҫав темиҫе ҫӗр ют ҫынна вӗлернипе амантнинчен те пысӑкрах ӗҫ хӑйсене тата хӑвӑртрах пырса тивекен ҫав тери хӑрушӑ япала килсе тухасса сиссе илнӗ пек пулнӑ вӗсем.
Чувствовали и догадывались, что за этими убийствами есть ещё что-то важное, более глубокое и трагическое для них, чем сотни убитых и раненых людей, чужих им.

Аманнисене куҫпа виҫнӗ пек пӑха-пӑха илнӗ, ним шарламасӑр темскер виҫнӗ, танлаштарса пӑхнӑ, хӑйсем умне темле паллӑ мар, кӗлеткесӗр, хура мӗлке пек тухса тӑракан хӑрушӑ ыйтӑва хирӗҫ мӗн калассине шухӑша кайса шыранӑ…
Рассматривали раненых взвешивающими глазами, что-то молча измеряли, сравнивали, углублённо искали ответов на страшный вопрос, встававший перед ними неясной, бесформенной, чёрной тенью.

Страницăсем:

Чӑваш чӗлхи корпусӗ

Шырав

Шырав ĕçĕ:

Меню

Статистика