Чӑваш чӗлхи корпусӗ

Ци-цзинь арӑмӗ ҫаплипех мӑркать-ха, чашӑк-тирӗкне пуҫтарса, сӗтелпе тенкелсене пӳрте кӗртсе лартать те, алӑкне питӗрсе, ҫывӑрма каять.

Жена Ци-цзиня, не переставая ворчать, прибрала посуду, внесла в дом столик и скамейки, закрыла двери и тоже отправилась спать.

Хускану // Николай Григорьев. Лу Синь. Калавсем. Чӑваш АССР государство издательстви, 1960. — 54–66 стр.

Ци-цзинь арӑмӗ ӑна каласа пӗтерме памарӗ, тарӑхнипе хӗп-хӗрлех пулса кайрӗ, халь ӗнтӗ апат патакӗпе ӑна сӑмсаран тӗке-тӗкех кӑшкӑрашма тытӑнчӗ:

Даже не дослушав, жена Ци-цзиня, которая давно уже пылала до самых ушей, обернулась к вдове и, тыча палочками в нос ей, завопила:

Хускану // Николай Григорьев. Лу Синь. Калавсем. Чӑваш АССР государство издательстви, 1960. — 54–66 стр.

Ӑна, ялти паллӑ ҫынна, арӑмӗ ял халӑх умӗнче намӑс тӑвать.

когда жена позорила его перед всеми.

Хускану // Николай Григорьев. Лу Синь. Калавсем. Чӑваш АССР государство издательстви, 1960. — 54–66 стр.

Ци-цзинь арӑмӗ ура ҫине сиксе тӑчӗ те: — Мӗн пулӗ вара пирӗн ват старикпе ачасене? Старик ачасен тӗрекӗ вӗт! — тесе пӑшӑлтатрӗ аран илтӗнмелле.

— Как же быть? Что станется со всей нашей семьей, со старыми да малыми? Ведь он наш кормилец!.. — будто сама с собой заговорила жена Ци-цзиня, вскочив с места.

Хускану // Николай Григорьев. Лу Синь. Калавсем. Чӑваш АССР государство издательстви, 1960. — 54–66 стр.

Сирсе ярас ҫук инкек, Ци-цзинпе арӑмӗ хӑйсене вӗлермелле приговор йышӑннӑ пекех туя пуҫларӗҫ.

Беда была неотвратимой, и они почувствовали себя, как приговоренные к казни.

Хускану // Николай Григорьев. Лу Синь. Калавсем. Чӑваш АССР государство издательстви, 1960. — 54–66 стр.

Ци-цзинпе арӑмӗ нихҫан та кӗнеке вуласа курман, историнчи пур вӗтӗр-шакӑрах пӗлеймеҫҫӗ вӗсем, апла пулин те Чжао Ци-е ҫапла тет пулсан, ку, чӑнахах та, вӑйӑ-кулӑ мар иккенне чухлаҫҫӗ.

Ци-цзинь и его жена не обучались грамоте и не могли понять всей глубины подобных изречений, но они твердо знали: уж если так говорит господин Чжао, значит, дело это чрезвычайной важности.

Хускану // Николай Григорьев. Лу Синь. Калавсем. Чӑваш АССР государство издательстви, 1960. — 54–66 стр.

— Император престола ларнӑ апла, хӑҫан каҫару пулать-ши ӗнтӗ пире? — хушса хучӗ Ци-цзинь арӑмӗ кӗҫ-вӗҫ кулса ярас пек.

Его жена, глядя в лицо Чжао с натянутой улыбкой, ответила: — Император уже взошел на престол. Когда же ждать высочайших благодеяний и всеобщего помилования?

Хускану // Николай Григорьев. Лу Синь. Калавсем. Чӑваш АССР государство издательстви, 1960. — 54–66 стр.

Ци-цзинь арӑмӗ упӑшки икӗ ҫул каялла ӳсӗрпе Чжао Ци-ене асси тенине аса илчӗ.

Вспомнив, как два года тому назад ее муж спьяну обругал Чжао подлым отродьем,

Хускану // Николай Григорьев. Лу Синь. Калавсем. Чӑваш АССР государство издательстви, 1960. — 54–66 стр.

Чжао Ци-е паян даосск манахӗ пек маррине вичкӗн куҫлӑ Ци-цзинь арӑмӗ инҫетренех асӑрхарӗ.

От зорких глаз жены Ци-цзиня не укрылось, что сегодня Чжао Седьмой уже не походил на даосского монаха:

Хускану // Николай Григорьев. Лу Синь. Калавсем. Чӑваш АССР государство издательстви, 1960. — 54–66 стр.

Виҫҫӗмӗш чашӑк рисне ҫисе пӗтерсен, Ци-цзинь арӑмӗ пуҫне ҫӗклерӗ те сасартӑк ун чӗри хытӑрах тапма тытӑнчӗ: йывӑҫ турачӗсем витӗр вӑрӑм кӑвак халат тӑхӑннӑ лутака та мӑнтӑркка Чжао Ци-е килни курӑнать-мӗн.

Покончив с третьей чашкой риса, жена Ци-цзиня подняла голову, и сердце у нее вдруг заколотилось: из-за деревьев показалась коротенькая толстая фигура господина Чжао Седьмого, который в длинном небесно-голубом халате

Хускану // Николай Григорьев. Лу Синь. Калавсем. Чӑваш АССР государство издательстви, 1960. — 54–66 стр.

Ци-цзинӗн шакла хыртарнӑ пуҫӗ ҫине пӑхрӗ те арӑмӗ урса кайрӗ.

Бросив взгляд на бритую голову мужа, она пришла в ярость.

Хускану // Николай Григорьев. Лу Синь. Калавсем. Чӑваш АССР государство издательстви, 1960. — 54–66 стр.

Ци-цзинь арӑмӗ вара ӗҫ чӑнахах та хӑрушла ҫаврӑнса каясса ӑнланчӗ.

Тут жена поняла, что дело и впрямь может обернуться скверно.

Хускану // Николай Григорьев. Лу Синь. Калавсем. Чӑваш АССР государство издательстви, 1960. — 54–66 стр.

— Ӑҫтан пӗлетӗн эс? — пӑшӑрханса ыйтрӗ арӑмӗ.

— Откуда ты знаешь? — забеспокоившись, быстро спросила она.

Хускану // Николай Григорьев. Лу Синь. Калавсем. Чӑваш АССР государство издательстви, 1960. — 54–66 стр.

Ци-цзинь арӑмӗ тӗлӗннипе шаках хытса тӑчӗ, вара тем тавҫӑрнӑн хушса хучӗ:

Жена на мгновенье застыла, а затем, будто ее осенило, воскликнула:

Хускану // Николай Григорьев. Лу Синь. Калавсем. Чӑваш АССР государство издательстви, 1960. — 54–66 стр.

Ҫулласенче ялта, авалхи йӑлапа, каҫхи апата хай ҫутмасӑр ҫиеҫҫӗ, ҫавӑнпа Ци-цзинь кая юлса тавраннӑшӑн арӑмӗ хытах лектерессе пӗлсе тӑрать.

Но это не освобождало его от соблюдения обычаев, а поскольку летом ужинали, не зажигая лампы, то ругань жены он вполне заслужил.

Хускану // Николай Григорьев. Лу Синь. Калавсем. Чӑваш АССР государство издательстви, 1960. — 54–66 стр.

Ци-цзинь арӑмӗ ӑна хуравлама та ӗлкӗреймерӗ — сасартӑк вӑл тӑкӑрлӑкран тухакан упӑшкине асӑрхарӗ те пӗтӗм тарӑхӑвне ун ҫине йӑвантарчӗ.

Не успела жена Ци-цзиня ей ответить, как вдруг увидела своего мужа, выходящего из переулка, и накинулась на него:

Хускану // Николай Григорьев. Лу Синь. Калавсем. Чӑваш АССР государство издательстви, 1960. — 54–66 стр.

Ун кинӗ, Ци-цзинь арӑмӗ, сӗтел патне пӗр карҫинкка пиҫнӗ рис йӑтса пычӗ те: — Ватсупнӑ, эс каллех мӑрка пуҫларӑн-и? — терӗ карҫинккине сӗтел ҫине ҫиллессӗн тӑрслаттарса.

Жена внука, Ци-цзиня, подошла к столику и швырнула на него корзинку, в которой принесла ужин. – Опять ты, старая, за свое? — раздраженно сказала она.

Хускану // Николай Григорьев. Лу Синь. Калавсем. Чӑваш АССР государство издательстви, 1960. — 54–66 стр.

Калаҫусене хутшӑнсах каймарӗ, ытларах чӗнмесӗр ларчӗ, кӑштах сыпнӑ хӑнасем сайра хутра «йӳҫӗ», тесе кӑшкӑрсан, вӑл хӑйӗн хӗрлӗ питлӗ арӑмӗ еннелле пуҫне ирӗксӗррӗн ҫавӑрчӗ, сивӗ тутисемпе ӑна ирӗксӗррӗн тенӗ пек чуп турӗ, унӑн яланах чӗрӗ куҫӗ халӗ ҫӗн ҫынпа хӑнасем ҫине мар, таҫта инҫете, таҫта инҫетри, хурлӑхлӑ иртнӗ питӗ инҫетри вӑхӑта пӑхрӗ тейӗн.

В разговорах участия почти не принимал, все больше отмалчивался, и, когда слегка подвыпившие гости изредка кричали «горько», он словно бы по принуждению поворачивал к своей румяной жене голову, словно бы нехотя целовал ее холодными губами, а глаза его, всегда такие живые, теперь смотрели не на молодую, не на гостей, а куда-то вдаль, как бы в далекое, очень далекое и печальное прошлое.

XXVII сыпӑк // Мирун Еник, Владимир Садай, Александр Яндаш. Михаил Шолохов. Уҫнӑ ҫерем: роман. Иккӗмӗш кӗнеке. Мирун Еник, Владимир Садай, Александр Яндаш куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1963.

— Мана малтанлӑха пӗр виҫӗ дюймлӑ батарея та пулин парӑр эсир, вара эпӗ хӗҫе кӑмӑлпах Островнов арӑмӗ патне хӑварнӑ пулӑттӑм, анчах халлӗхе ҫӑвар та ан уҫӑр-ха эсир, чаплӑ йӑхӑн пакӑлтийӗ!

Дайте мне поначалу хоть одну трехдюймовую батарею, и я с удовольствием оставлю шашку на попечение жены Островнова, а пока помолчите, ясновельможный фразер!

XXVI сыпӑк // Мирун Еник, Владимир Садай, Александр Яндаш. Михаил Шолохов. Уҫнӑ ҫерем: роман. Иккӗмӗш кӗнеке. Мирун Еник, Владимир Садай, Александр Яндаш куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1963.

Ывӑнни, ыйхӑсӑр ирттернӗ ҫӗрсем Давыдова халран янӑ, ҫавӑнпа сӗте кӗтсе илеймерӗ вӑл: хуҫа арӑмӗ сӗт тултарнӑ тарлӑ кӑкшӑма сыхлануллӑн йӑтса килнӗ ҫӗре Давыдов сак ҫине, хӑй ларнӑ тӗлех, йӑваннӑ та ҫывӑрса кайнӑ.

Усталость, бессонные ночи сморили Давыдова, и не дождался он молока: пока хозяйка пришла, осторожно неся отпотевшую корчагу с молоком, Давыдов уже спал, пристроившись на лавке, там, где сидел.

XXIV сыпӑк // Мирун Еник, Владимир Садай, Александр Яндаш. Михаил Шолохов. Уҫнӑ ҫерем: роман. Иккӗмӗш кӗнеке. Мирун Еник, Владимир Садай, Александр Яндаш куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1963.