Шырав

Шырав ĕçĕ:

чух сăмах пирĕн базăра пур.

чух (тĕпĕ: чух) сăмах форми çинчен тĕплĕнрех пăхма пултаратăр.

Шӑмма пӑчкӑпа татнӑ чух хӑрушла хытӑ ыратрӗ, анчах та вӑл, асапа тӳсме вӗреннӗскер, халӗ ҫак шурӑ халат тӑхӑннӑ, пичӗсене марлӗрен тунӑ маскӑсемпе хупланӑ ҫынсем унӑн урисем патӗнче мӗн тунине те питех ӑнланаймарӗ.
Когда пилили кость, боль была страшная, но он привык переносить страдания и даже не очень понимал, что делают у его ног эти люди в белых халатах, с лицами, закрытыми марлевыми масками.

5 сыпӑк // Леонид Агаков, Александр Артемьев. Борис Полевой. Чӑн-чӑн этем ҫинчен ҫырнӑ повесть. Леонид Агаковпа Александр Артемьев куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1950

Обход тунӑ чух Василий Васильевич унӑн хуралса кайнӑ, нимӗн те туйман ура тупанӗсене нумайччен хыпашларӗ, унтан хӑй кӗлеткине хӑвӑрт тӳрлетсе тӑчӗ те, Мересьева куҫӗнчен тӳррӗн пӑхса: — Касмалла! — тесе хучӗ.
На обходе Василий Васильевич долго ощупывал почерневшие, уже не чувствовавшие прикосновений ступни, потом резко выпрямился и произнес, глядя прямо в глаза Мересьеву: «Резать!»

Врачсем пӑхнӑ чух халӗ «ампутаци» текен хӑрушла сӑмах ытларах та хыттӑнрах илтӗнчӗ.
Все чаще, все настойчивее звучало теперь на осмотрах у врачей зловещее слово «ампутация».

4 сыпӑк // Леонид Агаков, Александр Артемьев. Борис Полевой. Чӑн-чӑн этем ҫинчен ҫырнӑ повесть. Леонид Агаковпа Александр Артемьев куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1950

Ҫывӑрман чухне вара вӑл яланах пӗр пек лӑпкӑ пулнӑ, хӑйне ҫав тери хӑрушла чир пачах та асаплантарман пекех тыткаланӑ, врачсем унӑн ыратакан вырӑнӗсене тыткаласа тӗрӗслесе пӑхнӑ чух, вӗсемпе вӑл вӑраххӑн калаҫнӑ, шӳт тукаланӑ.
Бодрствуя же, он был неизменно спокоен и ровен, как будто и не мучил его страшный недуг, неторопливо разговаривал с врачами, пошучивал, когда те прощупывали и осматривали у него больные места.

Кунне икӗ сехет, кӑнтӑрлахи апатпа сурансене имлемелли вӑхӑтсем хушшинче, вӑл нимӗҫ чӗлхине вӗреннӗ — сӑмахсене ҫине-ҫине темиҫе хут каланӑ, сӑмахсенчен уйрӑм пуплевсем тунӑ, хӑш чух вара, ют чӗлхен пӗлтерӗшӗ ҫинчен шухӑша кайса, ҫапла калаҫма тытӑннӑ:
Два часа в день, между обедом и лечебными процедурами, он занимался немецким языком, твердил слова, составлял фразы и иногда, вдруг задумываясь над смыслом чужого языка, говорил.

Тепӗр чух тата хаҫат вуланӑ хыҫҫӑн шухӑша кайнӑ, минтер ҫине тайӑнса, ҫӳлелле пӑхса выртнӑ, е сасартӑк хӑйӗн кавалерисчӗсем ҫинчен интереслӗ историсем каласа пама тытӑннӑ, вӑл каланӑ тӑрӑх вӗсем пурте — герой ҫумӗнче герой, маттур ҫумӗнче маттур пулнӑ.
А то задумывался над газетой, откидывался на подушку и лежал так с раскрытыми глазами или начинал вдруг рассказывать интересные истории о своих конниках, которые, если судить с его слов, все были герой к герою и молодец к молодцу.

Хӑш-пӗр чух сиделка ирсерен пырса форточкӑна уҫсан, больницӑри кичем шӑплӑха Мускаври хаваслӑ шавпа пӗрле урамран ҫурхи таса та нӳрлӗ сывлӑш пырса кӗретчӗ.
Произошло что-то подобное тому, что бывало по утрам, когда сиделка открывала форточку и в нудную больничную тишину вместе с веселым шумом улиц врывался свежий и влажный воздух ранней московской весны.

Шыва кӗнӗ чух ҫавӑн пекех, йывӑҫ урасене ҫыран хӗррине вӗҫертсе хӑварса, шыва, упӑте пек, алӑсемпе упаленсе кӗрсе каймалла-и?»
Чтобы при купанье так же, как тот, отстегивать и оставлять на берегу деревяшки, а самому на руках, по-обезьяньи лезть в воду…

2 сыпӑк // Леонид Агаков, Александр Артемьев. Борис Полевой. Чӑн-чӑн этем ҫинчен ҫырнӑ повесть. Леонид Агаковпа Александр Артемьев куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1950

Иккӗмӗш уйӑх ӗнтӗ танкист пурнӑҫпа вилӗм хушшинче тӑнӑ, вӑл хӑй сываласса шанман, нимӗнпе те интересленмен, хӑш чух талӑкӗпе те пӗр сӑмах та чӗнмен.
Второй месяц уже находился танкист на грани жизни и смерти, без надежды поправиться, ничем не интересуясь и иной раз не произнеся за сутки ни одного слова.

Ҫунса кайнӑ ял варринче пӗр-пӗччен тӑракан кӑмакара темскер пӗҫерсе, ун умӗнче сиккелесе мӑкӑртатакан, ӑсран тухма пуҫланӑ карчӑкран Гвоздев ҫакна пӗлнӗ: нимӗҫсем ҫывхарса килнӗ чух учительница пит те чирлӗ пулнӑ, ҫавӑнпа та агрономпа унӑн хӗрӗсем ӑна илсе кайма та, пӗччен хӑварма та пултарайман.
У полоумной старухи, которая, приплясывая и бормоча, что-то варила в печке, стоявшей среди черных пепелищ, он разузнал, что, когда подходили немцы, учительнице было очень худо и что агроном с девочками не решились ни увезти, ни покинуть ее.

Вӗсемпе пӗрлех вӑл ялти фельдшерица Женьӑна — ҫинҫешке пӳлӗ, сенкер куҫлӑ хӗре аса илнӗ, Женя ӑна ҫара кайнӑ чух станцине ҫитичченех лавпа ӑсатса янӑ, ун патне Гвоздев кашни кунах ҫырусем ҫырма пулнӑ.
Вспоминал сельскую фельдшерицу Женю — тоненькую, голубоглазую, которая проводила его на подводе до самой станции и которой Гвоздев обещал каждый день писать письма.

Кунта, мӑн ҫулсем хӗрринчи симӗс улӑхсенче, вӑрмансемпе шурлӑхсенче ун чух ҫӗмӗрӗлнӗ машинӑсем хуть мӗнлисем те темӗн чухлех пулнӑ.
Здесь, по зеленым лощинам у большаков, в лесах и болотах, в изобилии и без всякого присмотра стояли подбитые машины любых марок.

Пӗррехинче, ирхи обход тунӑ чух, госпиталь шефӗ, — ӑна эпир Василий Васильевич тейӗпӗр, — виҫҫӗмӗш этажри пусма картлашки площадкинче юнашар ларакан икӗ койка патне пырса перӗнчӗ.
Однажды во время утреннего обхода шеф госпиталя — назовем его Василием Васильевичем — наткнулся на две койки, стоявшие рядом на лестничной площадке третьего этажа.

1 сыпӑк // Леонид Агаков, Александр Артемьев. Борис Полевой. Чӑн-чӑн этем ҫинчен ҫырнӑ повесть. Леонид Агаковпа Александр Артемьев куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1950

Клиникӑра ӗҫлекен пӗр-пӗр ҫынна начар ӗҫленӗшӗн вӑрҫнӑ чух (вӑрҫасса вӑл шавлӑн, хӗрӳллӗн, кашнинчех йӗркесӗрлӗхе курнӑ вырӑнта, чирлисем умӗнче вӑрҫнӑ) вӑл яланах: ҫак тӗттӗмлетнӗ, кашни кун бомба ӳкнине куракан Мускавра пирӗн клиника халичченхи пекех кӑтартуллӑ ӗҫлемелле, ҫакӑн пек ӗҫлени вӑл пур тӗрле гитлерсемпе герингсене тивӗҫлӗ ответ пани пулать те ӗнтӗ, вӑрҫӑ вӑхӑтӗнчи йывӑрлӑхсем ҫинчен илтессӗм те килмест, кахалсемпе ӗҫе юратман ҫынсем хӑяматалла тухса сирпӗнме пултараҫҫӗ, шӑп халӗ ӗнтӗ, пурне те йывӑр чухне, госпитальте чи ҫирӗп йӗрке пулмалла, тенӗ.
Распекая кого-нибудь из персонала за нерадивость — а он делал это шумно, страстно, обязательно на месте происшествия, в присутствии больных, — он всегда говорил, что его клиника, образцово, как и прежде, работающая в настороженной, затемненной, военной Москве, — это и есть их ответ всем этим гитлерам и герингам, что он не желает слышать никаких ссылок на трудности войны, что бездельники и лодыри могут убираться ко всем чертям и что именно сейчас-то, когда все так трудно, в госпитале должен быть особо строгий порядок.

Ҫапах та госпитальте ӗҫлекенсем — пурте, унӑн шефӗнчен, наукӑсен тава тивӗҫлӗ деятелӗ тата Верховнӑй Совет депутачӗ пулса тӑракан ҫынтан пуҫласа хуть те хӑш сиделкӑпа гардеробщица таранах, — ҫав пур ывӑнса ҫитнӗ, хӑш чух ҫурри выҫӑ, ураран ӳкес пек ӗшеннӗ, нихҫан та ҫывӑрса тӑранайман ҫынсем пурте хӑйсен учрежденинчи йӗркесене ҫав тери ҫине тӑрса, ҫирӗппӗн тытса пынӑ.
И все же персонал госпиталя — весь, начиная с его шефа, заслуженного деятеля наук и депутата Верховного Совета, и кончая любой сиделкой, гардеробщицей, швейцаршей, — все эти усталые, иногда полуголодные, сбившиеся с ног, невыспавшиеся люди продолжали фанатически блюсти порядки своего учреждения.

Столицӑри вӗсене вырнаҫтарас госпиталь мӗн тери чапли ҫинчен тусне каласа панӑ чух Андрей Дегтяренкопа Леночка хӑйсенчен пӗртте хушса илемлетсе каламан.
Андрей Дегтяренко и Леночка не преувеличивали, расписывая своему другу великолепие столичного госпиталя.

Ӑна хай вырӑнне хунӑ чух простыня уҫӑлса кайрӗ те, Мересьев носилка ҫинче выртакан ҫын Кукушкин иккенне палласа илчӗ, асапланнипе, унӑн сӑнӗ илемсӗрленсе кайнӑ.
Когда их ставили в гнездо, простыня слетела, и Мересьев увидел на них искаженное страданием лицо Кукушкина.

19 сыпӑк // Леонид Агаков, Александр Артемьев. Борис Полевой. Чӑн-чӑн этем ҫинчен ҫырнӑ повесть. Леонид Агаковпа Александр Артемьев куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1950

Вӑл пуҫ ҫинченех вӗҫсе иртнӗ чух Алексей акӑ мӗн асӑрхарӗ: самолётӑн хӑрах ҫунатти вӗҫӗ хуҫӑлса ӳкнӗ тата — чи хӑрушши фюзеляжран пӗр кустӑрми ҫеҫ курӑнать.
и, когда она проходила над головой Алексея, он увидел, что часть крыла у нее отбита и — самое страшное! — из фюзеляжа виднелась только одна «нога».

Виҫҫӗн — Юра малтан, хӗрсем хыҫалтан йӑтса — носилкӑна ҫаплах тӗтӗмпе йӑсӑрланакан, ҫурхи шывпа тулакан бомба шӑтӑкӗсем урлах самолёт патне ҫӗклесе пынӑ чух, Алексей шинель ҫанни вӗҫӗнчен курӑнакан пӗчӗк те ҫирӗп алӑ ҫине юратсах пӑхрӗ, вӑл носилка аврине хытӑ ҫатӑрласа тытнӑ.
Когда втроем — Юра спереди, а девушки сзади — несли его носилки к самолету через дымящиеся еще воронки, в которые натекала талая вода, он с любопытством косился на маленькую крепкую руку, высовывавшуюся из грубого обшлага шинели и цепко державшую носилки.

Акӑ вӑл, сывлӑшри ҫапӑҫура ҫиҫӗмле хӑвӑртлӑхпа вӗҫме хӑнӑхнӑскер, тӗлӗнсе кӑна сӑнать: сывлӑшри ҫапӑҫу, ҫӗр ҫинчен пӑхнӑ чух, питӗ вӑраххӑн та пӗрре те хӑрушӑ мар пек курӑнать, пуклак сӑмсаллӑ «ишачоксем» хуллен кӑна вӗҫеҫҫӗ, вӗсен пулемёчӗсен аслати пек сасси кунта кӑшт ҫеҫ илтӗнет, — вӑл темӗнле килти сасса: ҫӗвӗ машини сассине е хуллен ҫурӑлакан коленкор ҫатӑртатнине кӑна аса илтерет.
И вот он, привыкший к молниеносным скоростям воздушной схватки, с удивлением смотрел, каким медленным и нестрашным выглядит воздушный бой отсюда, как тягучи движения стареньких тупоносых «ишачков» и каким безобидным слышится сверху гром их пулеметов, напоминающий здесь что-то домашнее: не то стрекотанье швейной машины, не то хруст медленно разрываемого коленкора.

Страницăсем:

Чӑваш чӗлхи корпусӗ

Шырав

Шырав ĕçĕ:

Меню

Статистика