Шырав

Щукарь

Тилхепене илет те, хӑш чухне сехечӗпех тытса пырать, эпӗ вара мӑнаҫланса ларатӑп та ҫутҫанталӑк ҫине пӑхса савӑнса кӑна пыратӑп», — тесе мухтанать Щукарь мучи казаксем умӗнче.
Берет вожжи и иной раз час правит, а я сижу важно и на природу интересуюсь», — хвалился дед Щукарь казакам.

«Ма чартӑн?» — тесе ыйтсан: «Лаша хӑйне кирлипе тӑчӗ» — тесе хуравлать те Щукарь мучи, лашине хӑй ӗҫне тума йыхӑрать.
«Чего стал?» — спросить: «По лошадиной надобности», — ответит дед Щукарь, и заставляет лошадь делать свое дело.

Пӗр сӑмахпа каласан, Щукарь мучи пӗр вӑхӑтрах ямшӑк та, конюх та пулса тӑчӗ.
Словом, стал дед Щукарь кучером и конюхом одновременно.

Анчах Щукарь мӗн ҫуралнӑранпах ҫавнашкал ҫын ӗнтӗ: мухтанса илмесӗр, суйса кӑтартмасӑр чӑтма пултараймасть.
Но уж такой был дед Щукарь от природы: не мог не прихвастнуть и не соврать.

Щукарь Яков Лукича хӑй ӗмӗрӗнче пайтах лаша тытса курнӑ тесе ӗнентерме тӑрсан, Яков Лукич ӑна ӗненме пултарайманнине пӗлсе тӑрать.
Уверяя Якова Лукича, что он, дед Щукарь, немало перевидал на своем веку лошадей, заведомо знал дед Щукарь, что Яков Лукич ему не может поверить.

Унӑн тирне Щукарь хӑй тусӗ Локатеевпа сутса ӗҫсе янӑ.
А кожу Щукарь с дружком Локатеевым пропили.

Арӑмӗ, тӗреклӗ те самӑрскер, стариккине пӑскӑртас ӗҫре питех те хаярскер, мучие килте епле кӗтсе илнине, имшеркке Щукарь хӑйӗн ӑнӑҫсӑр туяннӑ кӗсрине пула мӗн-мӗн тӳссе ирттернине — вӑл вӑхӑтра Щукарьпе туслӑ пурӑннӑ атӑ ӑсти Локатеев калашле — «никам та илтмен те, курман та».
Как его встретила жена, баба дородная и лютая на расправу, что претерпел щупленький Щукарь за свою неудачную покупку — «покрыто неизвестным мраком», как говорил друживший в ту пору с Щукарем сапожник Локатеев.

Кунта хайхи Щукарь никам пулӑшмасӑрах чухласа илет: вӑл туяннӑ лаша хӑйӗн вӑрӑм та йывӑр ӗмӗрӗ тӑршшипех чигирь кулӗмӗнче утса ирттернӗ-мӗн, унтах суккӑрланса, ватӑлса ҫитнӗ.
Тут уж Щукарь без посторонней помощи догадался, что купленная им лошадь всю свою долгую и трудную жизнь проходила в чигире, ослепнув там и состарившись.

… Щукарь, ҫак ҫӗнӗ япалана курнипе тӗлӗнсе хытсах кайнӑскер, кӗсрине урӑх чарса тӑмасть, хӑй епле пӗлнӗ пек утма ирӗк парать те акӑ мӗн курать: унӑн кӗсри пынӑ ҫӗртех пӗр ҫаврӑм туса илет те тепӗр ҫаврӑм тума тытӑнать, ҫапла вара тӑршшипех куҫа курӑнман ҫаврӑмсем тӑва-тӑва пырать.
Щукарь, потрясенный новым открытием, предоставил ей полную свободу и увидел: кобылка его, завершив круг, начинала новый — и так безостановочно, по невидимой спирали.

Щукарь ӗнтӗ халӗ чиканӑн «шухӑш пекех ҫӑмӑл» кӗсри ҫине тепӗр хут ларма хӑяймасть, вӑл хутор тавра питӗ аякран, сӑрт ҫийӗн кайса ҫаврӑнать, анчах сӑрт тӳпинче кӗсрене чӗлпӗртен сӗтӗрсе пынипе шалтах халран каять, вара ӑна хӑй умӗнче хӑваласа пыма шутлать.
А Щукарь уже не осмелился снова сесть на цыганскую «мыслю», он далеко околесил хутор по бугру, но на бугре уморился тянуть за недоуздок и решил гнать кобылу впереди себя.

«Тур-рӑм-ҫӑм, епле ларса пырӑн-ха капла!..» — тесе шутлать Щукарь, сиккипе пынӑ ҫӗртех лаши ҫинчен анса юлма ӗлкӗрсе.
«Бож-же мой! немысленно так ехать!..» — решил Щукарь, спешиваясь на скаку.

Намӑс курса пӗтнипе, хуйхӑ-суйхӑпа тата чӑм тара ӳкнипе йӗп-йӗпе пулнӑ Щукарь пулӑшӑва йышӑнать, аран-аран утланкаласа ларать.
Мокрый от стыда, горя и пота, Щукарь принял его услугу, кое-как сел.

Щукарь йӗрсе ярать, каялла таврӑнать.
Заплакал Щукарь, вернулся.

«Хайсене шуйттансем вӗрсе хӑпартасчӗ!» — тесе кӑшкӑрса ярать те Щукарь, нимӗн тума аптранипе чикансен тапӑрӗ еннелле ыткӑнать, анчах ҫӳллех мар тӗмеске ҫине чупса хӑпарсан, ҫакна курать: пӗчӗк юханшыв хӗрринче чатӑрсем те, кӳме урапасем те ҫук.
«Черти бы их дули!..» — в отчаянии вскричал Щукарь и кинулся к цыганскому табору, но, выскочив на пригорок, обнаружил, что ни шатров, ни кибиток возле речки уже нет.

Щукарь, ҫак ҫын ӑна хӗрхенсе калаҫнине курса, хӑйсах ҫапла ыйтать:
Щукарь, видя сочувственное к нему отношение, осмелился спросить:

«Ырӑ сывлӑх сунатӑп, Щукарь.
«Доброго здоровья, Щукарь!

Щукарь, аллисене малалла тӑсса, ҫул урлӑ ывтӑнса каять, ҫул хӗрринчи тусанлӑ курӑк ӑшне пашлатса тӑсӑлса выртать.
Щукарь, вытянув руки, перелетел через дорогу, распластался на запыленном придорожнике.