Шырав

Мойсей

— Ҫук, сирӗн сиятельствӑ! — хуравларӗ Мойсей Мойсеич.
— Нет, ваше сиятельство! — ответил Мойсей Мойсеич.

— Сирӗн сиятельствӑ, каҫарӑр, таса мар пирӗн кунта! — халь ӗнтӗ Кузьмичова та, Христофор аттене те асӑрхамасӑр, асаплӑн та пылаккӑн кулкаласа ахлатать Мойсей Мойсеич, хӑй ҫаплах, ӳксе саланса каясшӑн мар пулса, унталла-кунталла сулланкалать.
— Ваше сиятельство, извините, у нас не чисто! — стонал Мойсей Мойсеич с мучительно-сладкой улыбкой, уже не замечая ни Кузьмичова, ни о. Христофора, а только балансируя всем телом, чтобы не рассыпаться.

Мойсей Мойсеичӑн вара кӗлетки виҫӗ тӗлтен хуҫӑлнӑ, вӑл тем тӗрлӗ аппаланса, мӗнле те пулин ӳксе саланса каяс марччӗ тесе тӑрӑшать.
А Мойсей Мойсеич, точно его тело разломалось на три части, балансировал и всячески старался не рассыпаться.

Пӗр вунӑ минут иртрӗ пуль, Мойсей Мойсеич ҫаплах-ха ассӑн сывла-сывла мӑкӑртатрӗ:
Прошло минут десять, а Мойсей Мойсеич всё еще бормотал вполголоса и вздыхал:

Мойсей Мойсеич ҫамки патне пӳрнине тытса ҫавӑркаларӗ те малалла калаҫрӗ:
Мойсей Мойсеич покрутил пальцем около лба и продолжал:

— Хам та ҫаплах пуль терӗм ҫав! — сехӗрленсе ӳкрӗ те Мойсей Мойсеич аллине ҫатлаттарса илчӗ.
— Так и знал! — ужаснулся Мойсей Мойсеич, всплескивая руками.

— Мӗн калаҫрӗ вӑл? — хӑраса ыйтрӗ Мойсей Мойсеич Христофор аттерен.
— А что такое? — испуганно спросил Мойсей Мойсеич о. Христофора.

Мойсей Мойсеич шӑллӗпе хӑнисем ҫине каллех канӑҫсӑррӑн сӑнаса пӑхрӗ.
Мойсей Мойсеич опять встревоженно и пытливо поглядел на брата и на гостей.

— Темле арҫури пекех усал вӑл сирӗн, Мойсей Мойсеич, тур хӑтартӑрах! — кулса илчӗ Христофор атте.
— Какой-то он у вас бесноватый, Мойсей Мойсеич, бог с ним! — сказал с улыбкой о. Христофор.

Мойсей Мойсеич кӗчӗ, Вӑл Соломонпа хӑйӗн хӑнисем ҫине канӑҫсӑррӑн пӑхса илчӗ те, унӑн пичӗ пӗр ҫӗрте каллех кӑлт-кӑлт туртӑнма тытӑнчӗ.
Вошел Мойсей Мойсеич, Он встревоженно поглядел на Соломона и на своих гостей, и опять на его лице нервно задрожала кожа.

— Гал-гал-гал-гал… — калаҫрӗ Мойсей Мойсеич.
— Гал-гал-гал-гал… — говорил Мойсей Мойсеич.

Мойсей Мойсеичӗ хулӑн сасӑпа шӑппӑн калаҫать, вӑл еврейле калаҫни вӗҫсӗр-хӗрсӗр «гал-гал-гал-гал» тесе тӑнӑ евӗр илтӗнет, арӑмӗ ӑна ҫинҫе сасӑпа кӑрккалла хуравлать, ун пуплевӗ «ту-ту-ту-ту» тенӗ пек туйӑнать.
Мойсей Мойсеич говорил вполголоса, низким баском, и в общем его еврейская речь походила на непрерывное «гал-гал-гал-гал…», а жена отвечала ему тонким индюшечьим голоском, и у нее выходило что-то вроде «ту-ту-ту-ту…»

Мойсей Мойсеичпа еврейка ассӑн сывлама пӑрахмасӑрах комод патне пычӗҫ те тем ҫинчен еврейле калаҫма пуҫларӗҫ.
Мойсей Мойсеич и еврейка, не переставая вздыхать, подошли к комоду и стали говорить о чем-то по-еврейски.

— Ах, Наум, Наум! — хашлатса ячӗ Мойсей Мойсеич та, ун шуранка пичӗ вара кӑрт-кӑрт туртӑнкалама тытӑнчӗ.
— Ах, Наум, Наум! — вздохнул Мойсей Мойсеич, и на его бледном лице нервно задрожала кожа.

Ача ҫирӗ, Мойсей Мойсеичпа еврейка ун ҫине пӑха-пӑха ассӑн сывласа тӑчӗҫ.
Он ел, а Мойсей Мойсеич и еврейка глядели и вздыхали.

Чӗрне вӗҫҫӗн пусса, Мойсей Мойсеич кӗчӗ.
Вошел на цыпочках Мойсей Мойсеич.

Укҫа ҫыххисене курсан, Мойсей Мойсеич аванмарланса кайрӗ, ют ҫын вӑрттӑнлӑхӗсене пӗлесшӗн мар пек пулса, пӳлӗмрен тухрӗ; вӑл чӗрне вӗҫҫӗн утрӗ, ҫавна май, турӗ пырас тесе, сывлӑшра аллисемпе сулкалашрӗ.
Увидев деньги, Мойсей Мойсеич сконфузился, встал и, как деликатный человек, не желающий знать чужих секретов, на цыпочках и балансируя руками, вышел из комнаты.

Мойсей Мойсеич куласса кулчӗ-ха, калаҫасса калаҫрӗ, хӑй вара пурпӗрех хӑраса та шанӑҫсӑррӑн Соломон ҫине пӑха-пӑха илчӗ.
Мойсей Мойсеич смеялся и говорил, а сам между тем пугливо и подозрительно посматривал на Соломона.