Шырав

Шырав ĕçĕ:

Кирек сăмах пирĕн базăра пур.

Кирек (тĕпĕ: кирек) сăмах форми çинчен тĕплĕнрех пăхма пултаратăр.

Ҫавсенчен малтанхи икӗ ят мана уйрӑмах хӑратаҫҫӗ, вӗсен тӗлне кирек епле пулсан та тесе ҫырса хунӑ.
Из них особенно пугали меня два первые визита, подле которых было написано непременно.

XVII сыпӑк // Иван Тенюшев. Толстой Л.Н. Ача чухнехи тата ҫамрӑклӑхпа яш ӗмӗр: повеҫсем; И. Тенюшев куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1955. — 288 с.

Тӑрлавсӑр вӑйӑ, картла кирек епле выляни те — тӑрлавсӑр япала.
Глупая игра, да и вообще игра — глупая вещь.

XIV сыпӑк // Иван Тенюшев. Толстой Л.Н. Ача чухнехи тата ҫамрӑклӑхпа яш ӗмӗр: повеҫсем; И. Тенюшев куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1955. — 288 с.

Юлашки вӑхӑтра эпӗ хамӑн тусӑмӑн кӑмӑл тӗлӗшӗнчи уйрӑмлӑхӗсене сӑнама, тишкӗрме пуҫларӑм, анчах ку пирӗн хушшӑмӑрти туслӑха нимӗн чухлӗ те пӑсмарӗ: пирӗн туслӑхӑмӑр ҫамрӑк та вӑйлӑччӗ, ҫавна пула эпӗ Дмитрий ҫине кирек хӑш енчен пӑхсан та, вӑл мӗнпур енчен пӗр кӑлтӑксӑр ҫын пулнине курмасса пултараймарӑм.
В последнее время я уже начинал наблюдать и обсуживать характер моего друга, но дружба наша вследствие этого нисколько не изменилась: она еще была так молода и сильна, что, с какой бы стороны я ни смотрел на Дмитрия, я не мог не видеть его совершенством.

Ырӑ та хӗпӗртӳллӗ сасӑ, ҫав хурлӑхлӑ вӑхӑтсенче — пурнӑҫри ултавпа аскӑнлӑхӑн влаҫне чун шарламасӑр пӑхӑннӑ чухне — кӗтмен ҫӗртен кирек мӗнле суяна та хирӗҫ хӑюллӑн тӑрса, иртнӗ кунсене хаяррӑн питлекенскер, хальхи кунсен уҫӑмлӑ ӗлкине кӑтартса, ӑна юратма хистекенскер тата малашнехи пурнӑҫра ырлӑхпа телей пуласса шантараканскер, — ырӑ та хӗпӗртӳллӗ сасӑ!
Благой, отрадный голос, столько раз с тех пор, в те грустные времена, когда душа молча покорялась власти жизненной лжи и разврата, вдруг смело восстававший против всякой неправды, злостно обличавший прошедшее, указывавший, заставляя любить ее, ясную точку настоящего и обещавший добро и счастье в будущем, — благой, отрадный голос!

III сыпӑк // Иван Тенюшев. Толстой Л.Н. Ача чухнехи тата ҫамрӑклӑхпа яш ӗмӗр: повеҫсем; И. Тенюшев куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1955. — 288 с.

Ҫавнашкал ырӑ ӗмӗтсемпе кирек миҫе ҫулти ҫын та йӑпанма пултарнине эпӗ ҫирӗппӗн ӗненетӗп.
Я убежден, что нет человеческого существа и возраста, лишенного этой благодетельной, утешительной способности мечтания.

Хӗр-тарҫӑсен пӳлӗмне нихҫан та, нихҫан та кӗместӗп, ун ҫывӑхӗнчен иртсе те каяс мар тесе тӑрӑшатӑп; виҫӗ ҫултан хам тӗллӗн пурӑнма тытӑнатӑп та кирек епле пулсан та авланатӑп.
Никогда, никогда не буду ходить в девичью, даже буду стараться не проходить мимо; а через три года выйду из-под опеки и женюсь непременно.

Канатӑп та унтан мӗнле те пулин лайӑх кӗнеке вулама пуҫлатӑп, е куҫа мӗн курӑннине ӳкеретӗп, е мӗнле те пулин музыка инструменчӗпе калатӑп (кирек епле пулсан та флейта калама вӗренетӗп).
Отдохну и потом стану читать какую-нибудь хорошую книгу, или буду рисовать виды, или играть на каком-нибудь инструменте (непременно выучусь играть на флейте).

Кирек епле пулсан та кашни вырсарникун чиркӗве ҫӳретӗп, унтан пӗр сехет хушши евангели вулатӑп, кунсӑр пуҫне хам университета кӗрсен кашни уйӑхра иленекен шурӑ тӗслинчен епле пулсан та иккӗ ҫурӑ (вуннӑмӗш пайне) чухӑнсене паратӑп тата ҫакна никам пӗлмелле мар тӑватӑп: ыйткалакансене мар, никам пӗлмен чухӑн ҫынсене, пӗр-пӗр тӑлӑха е карчӑка шыраса тупатӑп та паратӑп.
(тут я припомнил все грехи, которые больше всего мучили меня) Буду каждое воскресенье ходить непременно в церковь и еще после целый час читать Евангелие, потом из беленькой, которую я буду получать каждый месяц, когда поступлю в университет, непременно два с полтиной (одну десятую) я буду отдавать бедным, и так, чтобы никто не знал: и не нищим, а стану отыскивать таких бедных, сироту или старушку, про которых никто не знает.

Карл каланӑ тӑрӑх, кирек мӗнле иленӳре те икӗ ен пур: пӗри юратать, тепри хӑйне юратма ирӗк парать, пӗри чуптӑвать, тепри пит-ҫӑмартине чуптума парать.
Kapp сказал, что во всякой привязанности есть две стороны: одна любит, другая позволяет любить себя, одна целует, другая подставляет щеку.

XXVII сыпӑк // Иван Тенюшев. Толстой Л.Н. Ача чухнехи тата ҫамрӑклӑхпа яш ӗмӗр: повеҫсем; И. Тенюшев куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1955. — 288 с.

— Ҫапла тӑвар-ха: кирек мӗн ҫинчен те пӗр-пӗрне туррипе калама сӑмах парар; ку пирӗншӗн иксӗмӗршӗн те мӗн тери усӑллине хӑвах курӑн.
— Сделаемте это, и вы увидите, как это будет полезно для нас обоих: дадим себе слово признаваться во всем друг другу.

— Чӑннипе вӗт чи кирлӗ, чи кӑсӑк шухӑшсем — шӑпах эпир пӗрне-пӗри кирек мӗнле пулсан та калас ҫуккисем.
— А ведь самые важные, интересные мысли именно те, которые мы ни за что не скажем друг другу.

— Ман шутпа, кашни ҫынах хӑйне хӑй юратать, тата этем кирек мӗн тутӑр, — пурне те хӑйне хӑй юратнине пула тӑвать.
— Я думаю, что всякий человек самолюбив, и все то, что ни делает человек, — все из самолюбия.

XXVI сыпӑк // Иван Тенюшев. Толстой Л.Н. Ача чухнехи тата ҫамрӑклӑхпа яш ӗмӗр: повеҫсем; И. Тенюшев куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1955. — 288 с.

Вӗсен туртӑмӗсем пӗртте пӗрешкел мар, Володьӑпа Дубков чӑнласа шухӑшлассине, сисӗмлӗхе аса илтерекен кирек мӗнрен те хӑранӑн туйӑнаҫҫӗ; Нехлюдов, пачах урӑхла, калама ҫук хавхалануллӑ, хастар ҫын, час-часах хӑйне тӑрӑхланине пӑхмасӑр, философи ыйтӑвӗсемпе туйӑмсем ҫинчен пуплеме пикенет.
Направления их были совершенно различны: Володя и Дубков как будто боялись всего, что было похоже на серьезные рассуждения и чувствительность; Нехлюдов, напротив, был энтузиаст в высшей степени и часто, несмотря на насмешки, пускался в рассуждения о философских вопросах и о чувствах.

XXV сыпӑк // Иван Тенюшев. Толстой Л.Н. Ача чухнехи тата ҫамрӑклӑхпа яш ӗмӗр: повеҫсем; И. Тенюшев куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1955. — 288 с.

Ҫитӗннӗ арҫынпа калаҫма май килсе тухсан, Люба ытла та хӗпӗртет, кирек епле пулсан та гусара качча тухатӑп, тесе калать; Катя вара арҫынсене юратсах каймасть, нихҫан та качча тухмастӑп, тет, тата, хӑйпе арҫын калаҫнӑ чух, темрен хӑранӑ пек улшӑнса каять.
Любочка всегда ужасно рада, когда ей удается поговорить с большим мужчиной, и говорит, что она непременно выйдет замуж за гусара; Катенька же говорит, что все мужчины ей гадки, что она никогда не выйдет замуж, и делается совсем другая, как будто она боится чего-то, когда мужчина говорит с ней.

XXI сыпӑк // Иван Тенюшев. Толстой Л.Н. Ача чухнехи тата ҫамрӑклӑхпа яш ӗмӗр: повеҫсем; И. Тенюшев куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1955. — 288 с.

Люба кирек хӑҫан та уҫӑ кӑмӑллӑ, хӑйне вӑл хӑй пӗлнӗ пек тыткалать; Катя вара такам пек пулма тӑрӑшнӑн туйӑнать.
Любочка во всем проста и натуральна; Катенька же как будто хочет быть похожей на кого-то.

Пурнӑҫра кирек мӗнӗн те симметри пур-им вара?
Разве во всем в жизни симметрия?

XIX сыпӑк // Иван Тенюшев. Толстой Л.Н. Ача чухнехи тата ҫамрӑклӑхпа яш ӗмӗр: повеҫсем; И. Тенюшев куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1955. — 288 с.

Мана ҫапла туйӑнать: уйрӑм ҫын ӑсӗ аталанасси ӑрусен ӑсӗ аталанакан ҫулпах пулса пырать, тӗрлӗ философиллӗ теорисен никӗсне хывӑннӑ шухӑшсем ӑсӑн уйрӑлми пайӗсем пулса тӑраҫҫӗ; анчах кирек кам та ҫав философиллӗ теорисем пурри ҫинчен пӗличченех вӗсене мӗн чухлӗ те пулин тӗшмӗртетех.
Мне кажется, что ум человеческий в каждом отдельном лице проходит в своем развитии по тому же пути, по которому он развивается и в целых поколениях, что мысли, служившие основанием различных философских теорий, составляют нераздельные части ума; но что каждый человек более или менее ясно сознавал их еще прежде, чем знал о существовании философских теорий.

Пӗр сӑмахпа каласан, унпа кирек мӗнле ҫыхӑну тытма та калама ҫук йывӑр мана.
Одним словом, мне невыразимо тяжело было иметь с ним какие бы то ни было отношения.

— Турӑ пурне те курать, пурне те пӗлет, кирек мӗн пулсан та унӑн ирӗкӗ, — терӗ вӑл пӗтӗм пӗвӗпе тӳрленсе тӑнӑ май йывӑррӑн сывласа.
— Бог все видит и все знает, и на все его святая воля, — сказал он, выпрямляясь во весь рост и тяжело вздыхая.

VIII сыпӑк // Иван Тенюшев. Толстой Л.Н. Ача чухнехи тата ҫамрӑклӑхпа яш ӗмӗр: повеҫсем; И. Тенюшев куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1955. — 288 с.

Хамӑр иртсе пыракан ялсемпе хуласене, кирек епле пулсан та кашнинчех пирӗн ҫемьерен пӗчӗк мар ҫемьесем пурӑнакан ҫуртсене, пирӗн экипаж ҫине киленсе пӑхнӑ хыҫҫӑн яланлӑхах куҫран ҫухалакан хӗрарӑмсемпе ачасене, Петровскинче курма хӑнӑхнӑ пек пуҫ тайма мар, пирӗн ҫине пӑхса илме те тивӗҫлӗ мар тесе шутлакан лавккаҫсемпе хресченсене курсан, ман пуҫа пӗрремӗш хут ҫакнашкал ыйту пырса кӗчӗ: пирӗншӗн нимӗн чухлӗ те пӑшӑрханмаҫҫӗ пулсан, мӗн туса пурӑнаҫҫӗ-ха вӗсем?
Когда я глядел на деревни и города, которые мы проезжали, в которых в каждом доме жило, по крайней мере, такое же семейство, как наше, на женщин, детей, которые с минутным любопытством смотрели на экипаж и навсегда исчезали из глаз, на лавочников, мужиков, которые не только не кланялись нам, как я привык видеть это в Петровском, но не удостаивали нас даже взглядом, мне в первый раз пришел в голову вопрос: что же их может занимать, ежели они нисколько не заботятся о нас?

Страницăсем:

Чӑваш чӗлхи корпусӗ

Шырав

Шырав ĕçĕ:

Меню

Статистика