Шырав

Дуняшка

— Эсӗ мӗн капла, Дуняшка?
— Да ты чего, Дуняшка?

— Дуняшка, аран-аран кӗтсе илтӗм-ҫке!..
— Дуняшка, едва я дождался!..

Дуняшка лайӑхланса, сарӑлса кайнӑ, палласа та илеймӗн!
А уж Дуняшка-то похорошела, налилась, не узнаешь!

— Дуняшка чапа тухнине пӗлетӗн-и эсӗ?
— Ты знаешь, Дуняшка вошла в славу!

«Дуняшка авантарах вӗт-ха!»
«А ведь Дуняшка-то лучше!»

Дуняшка пуҫне сулларӗ:
Дуняшка покачала головой:

Сасартӑк Дуняшка ҫак сӑмахсене чӑн тесе шутлӗ?
А вдруг Дуняшка разом ухватится за эти слова?

— Мӗн-ха, Дуняшка!..
— Что ж, Дуняшка!..

Анчах Дуняшка пӗр тумлам куҫҫулӗ те юхтармарӗ, айӑпласа пӗр сӑмах та каламарӗ.
Но Дуняшка не проронила ни слезинки, не молвила ни слова упрека.

Дуняшка кӗҫ-вӗҫ макӑрса ярать те ӑна хулпуҫҫинчен ярса илет, тесе шутларӗ вӑл, ҫавӑнпа та хӑйне айӑплӑн туйрӗ: хӗр шӳтлесе мар ҫыпҫӑннине тахҫанах пӗлнӗ, анчах ун ҫинчен шутлас килмен, хӑйне унпа пӑшӑрхантарас килмен.
Он думал, что Дуняшка заплачет, кинется ему на шею, он чувствовал себя виноватым: давно знал, что девчонка не на шутку привязалась, да не хотелось об этом думать, не хотелось беспокоить себя заботами.

Дуняшка ун ҫине шиклӗн пӑхрӗ:
Дуняшка подняла на него испуганные глаза:

— Ну, Дуняшка, атя-ха сывпуллашар.
— Ну, Дуняшка, давай прощаться.

Дуняшка хӑйне чун-чӗререн юратса пӑрахнине вӑл хальччен те пӗлнӗ, анчах ку ӗҫ ҫине ҫӑмӑллӑн та шӳтлесе пӑхнӑ.
Он и раньше знал, что Дуняшка в нем души не чает, но относился к этому легко и шутливо.

— Дуняшка мӗнле хӗр пултӑр-ха?
— Какая Дуняшка девка?

— Дуняшка, ҫунса каятӑн!
— Дуняшка, обгоришь!