Шырав

Дубровский

Хӑйӗн тӑшманӗ тата хӑйсене пурлӑхсӑр тӑратса хӑварса, хӗн-хур кӳрекенсенчен пӗри пулнӑ ҫынпа пӗр пӳлӗмре ҫывӑрнӑ чухне Дубровский хӑйне хӑй тытса чарайман ӗнтӗ.
Ночуя в одной комнате с человеком, коего мог он почесть личным своим врагом и одним из главных виновников его бедствия, Дубровский не мог удержаться от искушения.

Ку хушӑра Дубровский Покровскинчен ниҫта та тухса ҫӳремен, анчах ялти ҫынсем сӑмах вӗҫтерме хавассине пула, ҫаратусем ҫинчен сас-хура пӗтмен, тен, пуҫлӑхӗ ҫук пулин те, унӑн шайки хӑйӗн ӗҫне тума пӑрахман-тӑр.
Во все это время Дубровский не отлучался из Покровского, но слух о разбоях его не утихал благодаря изобретательному воображению сельских жителей, но могло статься и то, что шайка его продолжала свои действия и в отсутствие начальника.

Дубровский, француз хучӗсене туяннӑскер, Троекуров патне пӗр шиксӗр пырса кӗрсе, ун патӗнче пурӑнма пуҫланине куртӑмӑр ӗнтӗ эпир…
Дубровский, овладев бумагами француза, смело явился, как мы уже видели, к Троекурову и поселился в его доме.

Смотрительша кантӑк умне сиксе ӳкрӗ, анчах кая пулчӗ: Дубровский куҫран та ҫухалнӑ-мӗн.
Смотрительша опрометью кинулась к окошку, но было уже поздно: Дубровский был уж далеко.

Дубровский вӗт вӑл, — терӗ.
Ведь это был Дубровский.

Дубровский пӳртрен тухрӗ те кӳмене ларса малалла вӗҫтерчӗ.
Дубровский вышел из комнаты, сел в коляску и поскакал.

Эпӗ — Дубровский.
Я – Дубровский.

Вӑл вӗсене пӗр ҫын юлмиччен тытса пӗтернӗ пулӗччӗ — Дубровский хӑй те вӗҫерӗнеймӗччӗ, укҫа парса та хӑтӑлаймӗччӗ.
Он бы всех до единого переловил, да и сам Дубровский не вывернулся б и не откупился.

Эпӗ ӑна ача чухнехине астӑватӑп, ҫӳҫӗсем те хуралнӑ-ши вара, — пӗчӗк чухне вӑл сарӑ кӑтра ҫӳҫлӗ ачаччӗ; Дубровский манӑн мӑшӑрӑн пилӗк ҫул аслӑраххине, ҫавӑнпа ӗнтӗ, вӑл вӑтӑр пилӗк ҫулта мар, пӗр ҫирӗм виҫҫӗсенче кӑна иккенне чӑнласах калама пултаратӑп.
Я помню его ребенком; не знаю, почернели ль у него волоса, а тогда был он кудрявый белокуренький мальчик, но знаю наверное, что Дубровский пятью годами старше моей Маши и что следственно ему не тридцать пять лет, а около двадцати трех.

— Ӑна пӗлместӗп пулин те, Дубровский марах ӗнтӗ вӑл.
– Не знаю, а уж верно не Дубровский.

— Мӗнле, батюшка, Дубровский мар?
– Как, батюшка, не Дубровский?

Сан патӑнта хӑнара кам пулнине пӗлместӗп те эпӗ, анчах вӑл Дубровский марах.
Не знаю, кто был у тебя в гостях, а только не Дубровский.

— Эсӗ вара, Анна Савишна, сан патӑнта Дубровский хӑех пулнӑ тесе шутлатӑн-и? — ыйтрӗ Кирила Петрович.
– И ты, Анна Савишна, полагаешь, что у тебя был сам Дубровский, – спросил Кирила Петрович.

Дубровский, гварди офицерӗ пулнӑскер, хӑйӗн юлташне кӳрентерес ҫуках ӗнтӗ», — терӗ хаяр генерал.
Знайте, что Дубровский сам был гвардейским офицером, он не захочет обидеть товарища».

«Каласа пар-ха, тӑванӑм, хӑвна Дубровский епле ҫаратнине тата ҫакса вӗлерме тӑнине», — тет.
«Расскажи-ка мне, братец, каким образом Дубровский тебя ограбил и как он хотел тебя повесить».

«Тӗлӗнмелле, Дубровский пурне те мар, паллӑ пуянсене кӑна тапӑннине, вӗсене те вӑл тӗппех ҫаратмасть, ытлашшине парса хӑварать тенине илтнӗччӗ эпӗ. Вӗлерет тени те тӗрӗс мар, кунта тем ултав ҫук-и сирӗн, приказчикӑра чӗнме хушӑр-ха», тет.
«Это странно, – сказал он, – я слыхал, что Дубровский нападает не на всякого, а на известных богачей, но и тут делится с ними, а не грабит дочиста, а в убийствах никто его не обвиняет; нет ли тут плутни, прикажите-ка позвать вашего приказчика».