Шырав

Павел

Павел

Пӗррехинче — ку ӗҫ ирхине пулчӗ — Павел Петрович ҫӑмӑлланарах пачӗ те, вырӑн ҫинчен диван ҫине куҫрӗ; Николай Петрович унӑн сывлӑхӗ ҫинчен ыйтса пӗлчӗ те анкартине тухса кайрӗ.
Однажды — дело было утром — Павел Петрович хорошо себя чувствовал и перешел с постели на диван, а Николай Петрович, осведомившись об его здоровье, отлучился на гумно.

Ҫак хушӑрах Павел Петрович та ун ҫине темӗнле тӗлӗнмелле пӑхнӑ…
Да и Павел Петрович глядел на нее так странно…

Базаров каясси ҫинчен пӗлсен, Павел Петрович та ӑна курасшӑн пулчӗ, унӑн аллине чӑмӑртарӗ…
Узнав об отъезде Базарова, Павел Петрович пожелал его видеть и пожал ему руку.

— Ах, епле юрататӑп ҫав пушӑ чӗрчуна! — йӑнӑшса ячӗ Павел Петрович хурлӑхлӑн, аллине пуҫӗ хыҫнелле тытса.
— Ах, как я люблю это пустое существо! — простонал Павел Петрович, тоскливо закидывая руки за голову.

Малтанах Павел Петрович ҫыхӑнусӑр сӑмахсем каларӗ; унтан вӑл, сасартӑк куҫӗсене уҫрӗ те, вырӑнӗ патӗнче шӑллӗ пӗшкӗнсе тӑнине курчӗ, вара ҫапла каларӗ:
Сперва Павел Петрович произносил несвязные слова; потом он вдруг открыл глаза и, увидав возле своей постели брата, заботливо наклонившегося над ним, промолвил:

Николай Петрович пӗрре Феничкӑна ӑна пӗр стакан лимонад кайса партарчӗ; Павел Петрович ун ҫине тинкерсе пӑхрӗ те тӗппипех ӗҫсе ячӗ.
Николай Петрович заставил раз Фенечку поднести ему стакан лимонаду; Павел Петрович посмотрел на нее пристально и выпил стакан до дна.

Николай Петрович шӑппӑн хӑйӗн аллине хуҫкалама тытӑнчӗ, Павел Петрович кулчӗ, шӳт турӗ, уйрӑммӑнах Базаровпа кӑмӑллӑ пулчӗ.
Николай Петрович втихомолку ломал себе руки, а Павел Петрович смеялся, шутил, особенно с Базаровым.

Тепӗр сехетрен Павел Петрович, урине бинтпа лайӑх ҫыхнӑ хыҫҫӑн, вырӑн ҫине выртрӗ.
Час спустя Павел Петрович уже лежал в постели с искусно забинтованною ногой.

— Нимӗн те мар, — ответлерӗ Павел Петрович: — сана ахалех чӑрмантарнӑ.
— Ничего, — отвечал Павел Петрович, — напрасно тебя потревожили.

— А! акӑ мӗнле эсир! — калаҫма пуҫланӑччӗ Павел Петрович, анчах сасартӑк кӑшкӑрса ячӗ: — пӑхӑр-ха, сирӗн айван Петр мӗн туса хунӑ?
— А! вот вы как! — начал было Павел Петрович и вдруг воскликнул: — Посмотрите, что ваш глупец Петр наделал!

Эсир мӗнле шухӑшлатӑр, мӗн шухӑшлать ӗнтӗ пирӗн ҫинчен ҫак ҫын? — терӗ малалла Павел Петрович, дуэль пуличчен темиҫе минут маларах ҫеҫ Базаров патӗнчен икӗ тӑлланӑ лашана хӑваласа кайнӑ, халь, — каялла тавӑрӑннӑ чухне, пуҫне тайса «улпутсене» ҫӗлӗк хывса чысласа иртнӗ мужик ҫине кӑтартса.
Как вы полагаете, что думает теперь о нас этот человек? — продолжал Павел Петрович, указывая на того самого мужика, который за несколько минут до дуэли прогнал мимо Базарова спутанных лошадей и, возвращаясь назад по дороге, «забочил» и снял шапку при виде «господ».

— Ҫук, нимех те мар, питӗ аван, — ответлерӗ Павел Петрович, вара, пӑртак тӑхтасан, ҫакӑн пек хушса хучӗ: — шӑллӑма улталама ҫук, ӑна политика пирки харкашса кайрӑмӑр темелле.
— Нет, ничего, прекрасно, — отвечал Павел Петрович и, погодя немного, прибавил: — Брата не обманешь, надо будет сказать ему, что мы повздорили из-за политики.

Павел Петрович Базаров ҫине пӑхмасӑр ларма тӑрӑшрӗ, анчах ӑна каҫарма вӑл ҫапах та килӗшмен; вӑл хӑй чӑркӑш пулнӑшӑн, хӑйӗн ӗҫӗ ӑнманшӑн намӑсланнӑ, ку ӗҫ ҫакӑнтан лайӑхрах пӗтме пултарайманнине пӗлнӗ пулин те, хӑй пуҫарса янӑ ӗҫшӗн вӑтаннӑ.
Павел Петрович старался не глядеть на Базарова; помириться с ним он все-таки не хотел; он стыдился своей заносчивости, своей неудачи, стыдился всего затеянного им дела, хотя и чувствовал, что более благоприятным образом оно кончиться не могло.

— Асту, шӑллӑма ан хӑрат, — терӗ ӑна Павел Петрович: — ӑна каласа пама ан шухӑшла.
— Смотри, брата не испугай, — сказал ему Павел Петрович, — не вздумай ему докладывать.

Павел Петрович хуллен куҫӗсене уҫрӗ.
Павел Петрович медленно открыл глаза.