Шырав

Алексей

Алексей

Алексей хӑйне питӗ ӗнентермелле хӳтӗленӗ:
Хотя Алексей и убедительно защищал себя:

— Вӑл — Горицветовпа пӗр партире-и? — ыйтрӗ Алексей.
Алексей спросил: — Он — одной партии с Горицветовым?

Алексей таҫта Мускавра ыткӑнса ҫӳренӗ; Яков самӑрланнӑ, ҫынсенчен аякра тӑрса, хӑйне мӑнаҫлӑн тытнӑ, сахал калаҫнӑ, анчах та лайӑх калаҫнӑ пулмалла: унӑн сӑмахӗсем Мирона та, Горицветова та пӗрешкелех тарӑхтарнӑ.
Алексей летал где-то в Москве; Яков толстел, держался солидно в стороне, он говорил мало, но, должно быть, хорошо: его слова одинаково раздражали и Мирона и Горицветова.

Пире Алексей Ильич, Турӑ ҫынни, пӗтерет.
Это — Алексей Ильич, Угодничек божий!

Алексей, ӑна итлесе, кула-кула илнӗ, ҫапла вара пиччӗшне тата ытларах тарӑхтарнӑ.
Алексей, слушая, усмехался и этим ещё более раздражал.

Алексей тилӗлле пӑркаланса, кулкаласа рабочисем пур ҫӗрте те хумханни ҫинчен каласа панӑ.
Алексей с лисьими ужимочками, посмеиваясь, говорил, что рабочие волнуются везде.

Вӑл Алексей Ильяна укҫапа пулӑшнине, Мирон ун патне ҫырусем ҫырса тӑнине пӗлнӗ, анчах, хӑйӗн мӑнкӑмӑллӑхне пула, Илья ӑҫта тата мӗнле пурӑнни ҫинчен нихҫан та ыйтса пӗлмен: Ольга, унӑн мӑнкӑмӑллӑхне ӑнланса, сӑмах майӗн хӑех ун пирки питӗ ӑста каласа панӑ.
Он знал, что Алексей помогает Илье деньгами, Мирон пишет ему письма, но из гордости он никогда не расспрашивал, где и как живёт Илья; Ольга сама, между прочим, искусно рассказывала об этом, понимая гордость его.

Киле вӑл пӗчченех таврӑннӑ, Алексей Мускава кайнӑ.
Домой он возвращался один, Алексей проехал в Москву.

Куракансене ку пит те кӑмӑла кайнӑ, купецсем те кулнӑ, анчах Алексей кун ҫине урӑхла пӑхнӑ, — вӑл ҫилленнӗ те, хӑйӗн тусӗсене ҫав сыснана вӑрлама ӳкӗтленӗ.
Публику это очень забавляло, смеялось и купечество, но Алексей отнёсся иначе — он обиделся и уговорил компанию приятелей выкрасть свинью.

Вӑл Алексей унӑн хорӗнчи хӗрсене те тиркесе тӑманнине пӗлме тивӗҫ пулнӑ, паллах, вӑл ӑна курса тӑнӑ.
Она должна была знать, что Алексей не брезгует и девицами её хора, она, конечно, видела это.

Хӑйӗн сывлӑхӗ начар пулнӑ пулин те, Алексей те ашкӑннӑ.
Несмотря на слабость своего здоровья, Алексей тоже распутничал.

Алексей ют ҫӗршывсенчен кӳрсе килекен таварсем ҫине хуракан пошлинӑсене ӳстерме кирли, помещиксен ҫӗрӗсене сутӑн илесси, дворян банкӗсем сиенлӗ пулни ҫинчен калаҫрӗ, вӑл пурне те пӗлнӗ, вӑл каланисемпе пуринпе те ҫынсем хаваслансах килӗшрӗҫ, — ҫакӑ вара аслӑ Артамонова тӗлӗнтерчӗ.
Алексей говорил о необходимости повысить пошлины на ввоз иностранных товаров, о скупке помещичьих земель, о вредности дворянских банков, он всё знал, и со всем, что он говорил, люди восторженно соглашались, к удивлению Артамонова старшего.

Анчах та шӑллӗ тем пирки ҫав пысӑк ҫынсем евӗрлӗ пулман, вара, вӑхӑчӗ-вӑхӑчӗпе, ӑна юратман пулин те, Петр Алексей ыттисенчен ҫивӗчрех, ӑслӑрах тата хӑрушӑрах та пулнине туйнӑ.
Но брат был чем-то не похож на этих больших людей, и порою, несмотря на неприязнь к нему, Пётр чувствовал, что Алексей острее, умнее их и даже опаснее.

Пурте бокалсене ҫӗклерӗҫ, Алексей пуринпе те шаклатрӗ, Лосев вара, ача алли пек аллипе Комолова тӗреклӗ хулпуҫҫинчен лӑпкаса: — Пирӗн хушӑмӑрта ӑслӑ ҫынсем курӑнма пуҫлаҫҫӗ, — терӗ.
Поднимали бокалы, Алексей радостно чокался со всеми, а Лосев, похлопывая детской ручкой по крутому плечу Комолова, говорил: — Умненькие среди нас заводятся.