Чӑваш чӗлхи корпусӗ

Анчах та сасартӑк ун пуҫне шухӑш килсе кӗчӗ, бомба чуласа килет те акӑ, пӳрт тӑррине шӑтарса кӗрсе, мана вӗлерет, терӗ вӑл хӑй ӑшӗнче.

Но вдруг ему пришла мысль, что прилетит бомба, пробьет крышу и убьет его.

14 // Василий Алагер, Стихван Шавли. Толстой Л.Н. Севастополь калавӗсем: калавсем. — Шупашкар: Чӑвашгосиздат, 1942. — 238 с.

Батарея командирӗ те тавҫӑрса илчӗ ӗнтӗ эпӗ хӑравҫӑ иккенне, ҫавӑнпа вӑл мана юриех тӗртсе илет пулас, терӗ вӑл хӑй ӑшӗнче.

Ему показалось, что батарейный командир уже проник его тайну и подтрунивает над ним.

13 // Василий Алагер, Стихван Шавли. Толстой Л.Н. Севастополь калавӗсем: калавсем. — Шупашкар: Чӑвашгосиздат, 1942. — 238 с.

Темӗн ҫинчен те шухӑшларӗ вӑл: ун куҫӗ умӗнчен чипер сестра, Марцов ури, унӑн чӑлха ӑшӗнче вылянакан пӳрнисем, теттӗм ҫӗр, бомбӑсем тата темӗн те пӗр тӗрлӗ вилӗм сӑнарӗсем вӗлтлетсе иртнӗ пек пулчӗҫ.

Он ничего не думал: хорошенькая сестра милосердия, нога Марцова с движущимися в чулке пальцами, мрак, бомбы и различные образы смерти смутно носились в его воображении.

12 // Василий Алагер, Стихван Шавли. Толстой Л.Н. Севастополь калавӗсем: калавсем. — Шупашкар: Чӑвашгосиздат, 1942. — 238 с.

Пӗлесчӗ ман, — тет вӑл каллех хӑй ӑшӗнче, — юриех хӗссе пырать-ши вӑл мана урапа хӗрринелле, е ахаль ҫеҫ-ши.

Я б желал знать, — продолжал он, — нарочно или нет он прижимает меня к самому краю повозки?

8 // Василий Алагер, Стихван Шавли. Толстой Л.Н. Севастополь калавӗсем: калавсем. — Шупашкар: Чӑвашгосиздат, 1942. — 238 с.

Вӑл пирӗн кӗпӗрнесенчен пӗринче, кадетски корпус пур ҫӗрте, пурӑннӑ, питӗ аван та канлӗ вырӑнта ӗҫленӗ, анчах хаҫатсемпе ҫырусем тӑрӑх Севастопольри геройсен, хӑйӗн ӗлӗкхи юлташӗсен ӗҫӗсем ҫинчен вуласа пӗлнӗ хыҫҫӑн вӑл сасартӑк хӗрсе кайнӑ, ун ӑшӗнче мухтава тухас кӑмӑл ҫӗкленсе кайнӑ, уйрӑммӑнах патриотизмла сисӗм-туйӑм вӑйлӑланнӑ.

Он жил в одной из наших губерний, в которых есть кадетские корпуса, и имел прекрасное покойное место, но, читая в газетах и частных письмах о делах севастопольских героев, своих прежних товарищей, он вдруг возгорелся честолюбием и еще более — патриотизмом.

5 // Василий Алагер, Стихван Шавли. Толстой Л.Н. Севастополь калавӗсем: калавсем. — Шупашкар: Чӑвашгосиздат, 1942. — 238 с.

Пуринчен ытла арҫынсем хушшинче, уйрӑммӑнах ҫар ҫыннисем хушшинче аталанакан кӑмӑл пулнӑ вӑл, ку кӑмӑл ӗнтӗ унӑн пурнӑҫӗпе пӗтӗҫсе кайнӑ, ҫавӑнпа та вӑл урӑхла кӑмӑл пулма пултарасса ӑнланман, е ҫиеле тухатӑп е пачах пӗтсе ларатӑп, — тенине ҫеҫ ӑнланма пултарнӑ, ун ӑшӗнчи сисӗм-туйӑмсене вӑратаканни те ҫавах, ҫав кӑмӑлах пулнӑ: хӑй ӑшӗнче вӑл хӑйне урӑххисемпе танлаштарса пӑхма, хӑйне чи мала кӑларса тӑратма юратнӑ.

У него было одно из тех самолюбий, которое до такой степени слилось с жизнью и которое чаще всего развивается в одних мужских, и особенно военных, кружках, что он не понимал другого выбора, как первенствовать или уничтожаться, и что самолюбие было двигателем даже его внутренних побуждений: он сам с собой любил первенствовать над людьми, с которыми себя сравнивал.

1 // Василий Алагер, Стихван Шавли. Толстой Л.Н. Севастополь калавӗсем: калавсем. — Шупашкар: Чӑвашгосиздат, 1942. — 238 с.

Вӑл шутлама тытӑнчӗ: пӗрре, иккӗ, виҫҫӗ, тӑваттӑ, мӑшӑрлӑ хисеп каланӑ самантра ҫурӑлса кайсан, чӗрӗ юлатӑп, — хӑрахлӑ хисеп каланӑ самантра ҫурӑлсан, вилетӗп, терӗ вӑл хӑй ӑшӗнче.

И он начал считать: раз, два, три, четыре, загадывая, что ежели разорвет в чет, то он будет жив, а в нечет — то будет убит.

13 // Василий Алагер, Стихван Шавли. Толстой Л.Н. Севастополь калавӗсем: калавсем. — Шупашкар: Чӑвашгосиздат, 1942. — 238 с.

Хӑй ӑшӗнче вӑл турра кӗл турӗ:

Он мысленно молился Богу.

13 // Василий Алагер, Стихван Шавли. Толстой Л.Н. Севастополь калавӗсем: калавсем. — Шупашкар: Чӑвашгосиздат, 1942. — 238 с.

Мухтанасса вӑл ирӗксӗрех мухтаннӑ, мӗншӗн тесен, ҫапӑҫнӑ вӑхӑтра ӑна хӑй темӗнле тӗтре ӑшӗнче ҫӳренӗ пек туйӑннӑ, таврара мӗн пулса иртнине астуми пулнӑ вӑл, ҫапӑҫура пулса иртнӗ ӗҫсем, уншӑн пулсан таҫта, тахҫан, такампа пулса иртнӗн туйӑннӑ, паллах ӗнтӗ, ҫапӑҫури ӗҫсене тӗпӗ-йӗрӗпе аса илнӗ чух вӑл хӑйне ытларах мухтама тӑрӑшнӑ.

Хвастал невольно, потому что, во время всего дела находясь в каком-то тумане и забытьи до такой степени, что все, что случилось, казалось ему случившимся где-то, когда-то и с кем-то, очень естественно, он старался воспроизвести эти подробности с выгодной для себя стороны.

11 // Василий Алагер, Стихван Шавли. Толстой Л.Н. Севастополь калавӗсем: калавсем. — Шупашкар: Чӑвашгосиздат, 1942. — 238 с.

Калугинӑн ӗнтӗ площадка урлӑ каҫса бастион командирӗн блиндажне ҫитесси мӗн пурри те темиҫе утӑм кӑна тӑрса юлчӗ, анчах ҫак самантра ун ӑшӗнче каллех хайхи иккӗленӳ, хайхи ухмахла шиклӗх вӑранчӗ: чӗри хӑвӑртрах тапма тытӑнчӗ, пит-куҫӗ пӗҫерсе илчӗ, хӑйне хӑй ҫирӗплетсе кӑна блиндажа чупса ҫитме пултарчӗ вӑл.

Уже несколько шагов только оставалось Калугину перейти через площадку до блиндажа командира бастиона, как опять на него нашло затмение и этот глупый страх; сердце забилось сильнее, кровь хлынула в голову, и ему нужно было усилие над собою, чтобы пробежать до блиндажа.

9 // Василий Алагер, Стихван Шавли. Толстой Л.Н. Севастополь калавӗсем: калавсем. — Шупашкар: Чӑвашгосиздат, 1942. — 238 с.

Тепӗр вунӑ минутран, ҫыруне вӗҫлесе, вӑл сӗтел хушшинчен тухрӗ, куҫӗсем ун куҫҫулӗпе йӗпеннӗ, сӗтел хушшинчен тухрӗ те, хӑй пӗлнӗ пек молитвӑсене хӑй ӑшӗнче кала-кала (Никита умӗнче молитвӑсене хыттӑн вуласа турра кӗлтума именчӗ вӑл) тумланма тытӑнчӗ.

Через 10 минут, написав письмо, он встал от стола с мокрыми от слез глазами и, мысленно читая все молитвы, которые знал (потому что ему совестно было перед своим человеком громко молиться Богу), стал одеваться.

4 // Василий Алагер, Стихван Шавли. Толстой Л.Н. Севастополь калавӗсем: калавсем. — Шупашкар: Чӑвашгосиздат, 1942. — 238 с.

Бастиона каймалла пулсан, кашни каймассеренех хӑй ӑшӗнче ҫакӑн пек сисӗм вӑраннине маннӑ вӑл, ҫапӑҫӑва каяс умӗн, хӑйне кӑна мар, кирек кама та, вӑйлӑрах-и вӑл, вӑйсӑртарах-и, ҫакӑн пек сисӗм асаплантарнине пӗлмен вӑл.

Приходило ему каждый раз, как нужно было идти на бастион, и не знал, что тоже, в более или менее сильной степени, предчувствие испытывает всякий, кто идет в дело.

4 // Василий Алагер, Стихван Шавли. Толстой Л.Н. Севастополь калавӗсем: калавсем. — Шупашкар: Чӑвашгосиздат, 1942. — 238 с.

Малтанах унӑн пылчӑкпа вараланса пӗтнӗ сӑн-питӗнче хӑрани ҫеҫ палӑрать, тата вӑл темӗнле, юриех, вӑхӑт ҫитмесӗрех асапланнӑ пек тӑвать теме те пултаратӑр эсир ун ҫине пӑхсан, ҫын тени ӗнтӗ кун пек чух кирек хӑҫан та ҫавӑн пек сӑнлӑ пулать, анчах ун патне носилка илсе пынӑ чух, вӑл аманман айӑкне носилка ҫинелле туса ун ҫине хӑй тӗллӗнех пырса выртнӑ чух, эсир унӑн сӑн-пичӗ улшӑннине асӑрхатӑр, ку вӑхӑтра вара эсир вӑл темӗнле, чун хавалӗпе ҫӗкленсе кайнине асӑрхатӑр, ун ӑшӗнче сӑмахпа каласа ӗлкӗреймен аслӑ шухӑш пуррине туйса илетӗр: куҫӗсем йӑлкӑшаҫҫӗ ун, шӑлӗсене вӑл хытӑ ҫыртса лартнӑ, пуҫӗ ҫӳлелле аран ҫеҫ, хӗнпе ҫӗкленет, хӑйне ҫӗкленӗ вӑхӑтра вара вӑл, носилкӑна чарса тӑрать те, аран-аран чӗтрекен сассипе юлташӗсене сӑмах хушать, «Каҫарӑр, тӑвансем!» — тет вӑл, тата темӗн калама тӑрать, курӑнсах тӑрать ӗнтӗ вӑл темӗнле чуна ыраттаракан сӑмах каласшӑн пулни, анчах унччен каланӑ сӑмахах тепӗр хут калать: «Каҫарӑр, тӑвансем!»

В первые минуты на набрызганном грязью лице его видны один испуг и какое-то притворное преждевременное выражение страдания, свойственное человеку в таком положении; но в то время как ему приносят носилки и он сам на здоровый бок ложится на них, вы замечаете, что выражение это сменяется выражением какой-то восторженности и высокой, невысказанной мысли: глаза горят ярче, зубы сжимаются, голова с усилием поднимается выше; и в то время как его поднимают, он останавливает носилки и с трудом, дрожащим голосом говорит товарищам: «Простите, братцы!» — еще хочет сказать что-то, и видно, что хочет сказать что-то трогательное, но повторяет только еще раз: «Простите, братцы!»

Севастополь декабрь уйӑхӗнче // Василий Алагер, Стихван Шавли. Толстой Л.Н. Севастополь калавӗсем: калавсем. — Шупашкар: Чӑвашгосиздат, 1942. — 238 с.

Пӗчӗкҫеҫҫӗ хӗлхемсем хӑюран уйрӑлса, труба ӑшӗнче сиккелесе илеҫҫӗ те сӳнеҫҫӗ.

Крохотные искорки отрываются от фитиля, потанцуют-потанцуют в стекле и затухнут.

Чир // Тани Юн. Карнаухова И. В. Туслӑ ачасем: повесть. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 256 с.

Кашниех: «Тен, ман упӑшка та ҫавӑнта пулӗ», — тесе шухӑшлать хӑй ӑшӗнче.

Каждая думала: «Может быть, и мой там!»

Скатерть-самобранка // Тани Юн. Карнаухова И. В. Туслӑ ачасем: повесть. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 256 с.

— Ним те ӑнланмастӑп, — терӗҫ трубка ӑшӗнче, — темӗнле супӗлтетӳ, Сергей Иванович?..

— Ничего не понимаю, — сказали в трубке, — чушь какая-то, Сергей Иванович…

Мӗншӗн Чижик авӑн ҫапнӑ ҫӗре лекмерӗ // Тани Юн. Карнаухова И. В. Туслӑ ачасем: повесть. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 256 с.

— Мӗне пӗлтерет ку? — кӑшкӑрса ячӗ трубка ӑшӗнче хаяр арҫын сасси.

— Да что это такое? — закричал в трубке сердитый мужской голос.

Мӗншӗн Чижик авӑн ҫапнӑ ҫӗре лекмерӗ // Тани Юн. Карнаухова И. В. Туслӑ ачасем: повесть. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 256 с.

Вӑл парта ӑшӗнче чаваланкаларӗ те, чӑмӑрӗпе темскер пӑчӑртаса, мала тухрӗ.

Он покопался в парте и вышел, зажимая что-то в кулаке.

Магеллан карапӗ // Тани Юн. Карнаухова И. В. Туслӑ ачасем: повесть. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 256 с.

Атте ӑна танк ӑшӗнче ҫырнӑ пулас — акӑ тепӗр енче ҫуллӑ пӑнчӑ…

А папа писал его, верно, в танке — вон масляное пятнышко село на оборотную сторону…

Нумайччен кӗтнӗ хыпарсем // Тани Юн. Карнаухова И. В. Туслӑ ачасем: повесть. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 256 с.

Чӑмӑр Танька та тӑпра ӑшӗнче чакаланать.

Даже круглая Танька роется в земле.

Ҫӗрулми уйӗнчи ҫапӑҫу // Тани Юн. Карнаухова И. В. Туслӑ ачасем: повесть. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 256 с.