Шырав

Шырав ĕçĕ:

тултарнӑ (тĕпĕ: тултар) сăмах форми çинчен тĕплĕнрех пăхма пултаратăр.

Питӗ тирпейлӗ шӑлса тасатнӑ, алӑксӑр-чӳречесӗр стена ҫумӗпе ҫӳп-ҫап ямалли шӑвӑҫ баксем, тимӗр-тӑмӑр валли уйрӑм ещӗк тата вӗсемпе юнашар, ҫунтаракан бомбӑсене сӳнтерме пулас, хӑйӑр тултарнӑ сакӑр килограмм кӗрекен хутран тунӑ пакетсем лартса тухнӑ килхушши питӗ тӑнӑҫ пек курӑнать, пӗр вӑтӑра яхӑн чӳрече умӗнче ҫак килхушши хӗрринче тӳссе выртма та май ҫук.
Аккуратно подметенный и протертый мокрою шваброй асфальтированный двор с цинковыми баками для мусора, чинно выстроившимися вдоль глухой стены, и отдельно ящик для металлического лома, и рядом с ним горка бумажных восьмикилограммовых пакетов с песком, очевидно для тушения зажигательных бомб, выглядел до того мирно, что просто невыносимо было лежать на краю этого двора, на виду по крайней мере тридцати окон, выходящих во двор.

Саккӑрмӗш сыпӑк // Николай Евстафьев. Павленко П.А. Телей: роман. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 312 с.

Воропаев Графски пристань патӗнче тӑрать, ӗҫсе тултарнӑ Америка морякӗсен шавлӑ ушкӑнӗ ӑна ҫавӑрса илнӗ те, экспоната курнӑ пек, ун ҫине пӑхаҫҫӗ.
Воропаев стоял у Графской пристани, окруженный гурьбой подвыпивших американских моряков, рассматривавших его, как экспонат.

Ҫиччӗмӗш сыпӑк // Николай Евстафьев. Павленко П.А. Телей: роман. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 312 с.

Пӳлӗме пичке евӗр сӗтелсемпе пукансем лартса тултарнӑ.
Комнату, обставленную столами и стульями в виде бочонков.

Улттӑмӗш сыпӑк // Николай Евстафьев. Павленко П.А. Телей: роман. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 312 с.

Урамри ҫынсене вӑл хӑйӗн сӑнарӗпе анчахрах питӗ нумай ҫисе-ӗҫсе тултарнӑ ватӑ улпута аса илтернӗ.
В его облике улица чувствовала пожилого хитрого барина, который только что сытно позавтракал и запил завтрак чем-то необычайно возбуждающим.

Лена, ним шарламасӑр, кунне тӑватшар хут ун умне е чей, е сӗт, е типӗтнӗ панулми ярса вӗретнӗ шыв тултарнӑ стакан пыра-пыра лартать.
Лена раза четыре на день молча ставила перед ним то стакан чаю, то чашечку молока или немного узвара из сушки.

Нимӗҫсем ӑна ашшӗ-амӑшӗсемпе пӗрле минӑсем хурса тултарнӑ хир тӑрӑх хӑваланӑ.
Немцы гоняли его с отцом и матерью по минному полю.

Пиллӗкмӗш сыпӑк // Николай Евстафьев. Павленко П.А. Телей: роман. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 312 с.

Зал варринче пысӑк хыр ларать, ӑна ачасем хӑйсем тунӑ теттесемпе илемлетсе пӗтернӗ, айне мамӑк хурса тултарнӑ.
В залу с сосной посредине, убранной самодельными игрушками и у подножья густо обложенной ватой.

Аслӑ румынсене палӑксем питӗ нумай лартса тултарни те тӗлӗнтерет, мӗншӗн тесен кунта темле ӑс гиганчӗсене лартса тултарнӑ монументсӑр пӗр хула та, пӗр местечка та ҫук.
Поражает обилие памятников великим румынам, ибо буквально нет ни одного городка или местечка, где бы не возвышались монументы каким-то гигантам мысли.

Огарнова ҫӗрулми тултарнӑ миххе ҫӗре йӑвантарчӗ те, тутисем ҫумне ҫыпҫӑннӑ хӗвелҫаврӑнӑш вӑррисем витӗр кулса, Воропаев ҫумне ларчӗ.
Огарнова свалила наземь мешок с картошкой, подсела рядом, смеясь сквозь семечки на губах.

Корзинӑра сакӑр ҫӑмарта тата пӗр-икӗ килограма яхӑн ҫӑнӑх тултарнӑ хутаҫ выртаҫҫӗ.
В корзинке лежало восемь штук яиц и мешочек с мукой — килограмма на два.

Виҫҫӗмӗш сыпӑк // Николай Евстафьев. Павленко П.А. Телей: роман. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 312 с.

Огарнова ӑна сысна ҫӑвӗ касса пачӗ, умне йӳҫӗтнӗ помидор хунӑ кӗрен чашӑк тата куҫпа пӑхсах хӑватлӑ та пылак пек туйӑнакан хӗрлӗ эрех тултарнӑ стакан лартрӗ.
Огарнова отрезала ему кусок сала, придвинула розовую пластмассовую мисочку с солеными помидорами и чайный стакан красного вина, даже на глаз крепкого и приторно сладкого.

Иккӗмӗш сыпӑк // Николай Евстафьев. Павленко П.А. Телей: роман. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 312 с.

Сухӑртан тунӑ факел ҫутинче ик кустӑрмаллӑ урапа иртрӗ, ун ҫинче шыв тултарнӑ пичке силленет, пичкинчен виноград эрехӗн шӑрши кӗрет.
Освещенная факелом из смолянки, неслась двуколка, на которой раскачивался бочонок с водой, пахнущий виноградным вином.

Чумандрин илсе килнӗ рис пӑттине ҫусӑрах васкавлӑн ҫикелесе, рислинг ятлӑ питӗ хӳхӗм эрех тултарнӑ стакана самантра ӳпӗнтернӗ хыҫҫӑн, Воропаев тинех хӑйне этемле туйма пуҫларӗ.
Наскоро закусив принесенной Чумандриным рисовой кашей без масла и выпив залпом стакан превосходного рислинга, Воропаев почувствовал себя в форме.

Пӗрремӗш сыпӑк // Николай Евстафьев. Павленко П.А. Телей: роман. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 312 с.

Пысӑк юман сӗтел ҫинче — кӗнекесемпе журналсен куписем, кӗнекисем ӑшне ҫинҫе кӑвак хут татӑкӗсем чике-чике тата, кирлӗ страницӑра, уҫа-уҫа хунӑ; диванпа креслосем, вӗсен ҫывӑхӗнче альбомсем тунӑ ҫаврака пӗчӗк сӗтел, эрехсем тултарнӑ капӑр кӗленчесен витрини тата, юлашкинчен, «Виноград пухни» ятлӑ пысӑк, питӗ пӗлсе тунӑ фотографи панорами, питӗ илемлӗ абажурлӑ лампа — ҫаксем пурте Широкогоровӑн кӗлеткине юриех капӑрлатнӑн туйӑнаҫҫӗ.
Массивный дубовый стол, окаймленный стопками книг и журналов, то заложенных узкими синими полосками бумаги, то развернутых на нужных страницах, диван и кресла, и возле них маленький круглый столик с альбомами, и витринка с нарядными бутылками вин, и, наконец, большая, мастерски исполненная фотографическая панорама «Сбор винограда», и лампа под роскошным шелковым абажуром — все как бы нарочно служило обрамлением для фигуры Широкогорова.

Ҫавӑнтан пуҫларӗ те вӑл, директорӑн пысӑк, тирпейлӗ, кӗнеке шкапӗсемпе эрех тултарнӑ эрешлӗ кӗленчесем лартса тухнӑ кабинета кӗнӗ хыҫҫӑн.
С этого он и начал, войдя в директорский кабинет — большой, уютный, солидно заставленный книжными шкафами и образцами вин в фигурных бутылках.

Тӗрлӗрен пукансем лартса тултарнӑ, шап-шурӑ стеналлӑ пысӑк пӳлӗмре аллӑ ҫынна яхӑн ларать.
В большой, заставленной разнокалиберными табуретками комнате с чисто побеленными стенами было полсотни людей.

Воропаев, консервӑсем тултарнӑ рюкзакне киле хӑварнӑшӑн хӑйне ятла-ятла ӑнсӑртран лекнӗ грузовик ҫинче совхозӑн сӑрӑ ҫуртне вырнаҫнӑ кантурне пырса ҫитнӗ вырсарникун та ҫаплах пулчӗ.
Так было и в воскресенье, когда Воропаев, кляня себя за то, что он оставил дома рюкзак с консервами, подкатил в кузове случайного грузовика к серому зданию совхозной конторы.

Акӑ курӑр, — вӑл Воропаева темле цифрӑсем ҫырса тултарнӑ хут татӑкӗ тыттарчӗ, — ку ак аренда, ку — страховка, ку садовнике — сад юсама, кӑна ак эп ҫырса хутӑм — пӗр вунӑ турат таран виноград лартасчӗ.
Вот поглядите, — и совала Воропаеву записку с цифрами, — вот аренда, а это страховка, а это садовнику — сад поднять, а это я записала — винограду бы лоз с десяток посадить.

Ҫурма пушӑ, пылчӑклӑ, чиепе абрикос йывӑҫӗсене йӗркесӗр лартса тултарнӑ кивӗ участока вӑл чӑнах та ҫӑмӑллӑнах аса илчӗ.
Он действительно легко вспомнил полупустой, грязный, со следами старых грядок участок, в беспорядке засаженный десятком вишневых и абрикосовых деревьев.

Кӑвайт умӗнче лараканнисем те тӑчӗҫ, паранкӑ тултарнӑ чугунне те вут ҫинче хӑварсах, ыттисем хыҫҫӑн кайрӗҫ.
Сидевшие у костра тоже поднялись и пошли за всеми, оставив на огне чугунок с картошкой.

Страницăсем:

Чӑваш чӗлхи корпусӗ

Шырав

Шырав ĕçĕ:

Меню

Статистика