Шырав

Шырав ĕçĕ:

вӑхӑтра (тĕпĕ: вӑхӑт) сăмах форми çинчен тĕплĕнрех пăхма пултаратăр.

Пулса иртнӗ мыскарасемшӗн пур светски вечерсене ҫӳрекенсем те ҫав тери хавасланчӗҫ, ку вӑхӑтра вара вӗсен хӗрарӑмсене култармалли сӑмах йӑлтах пӗтсе ҫитнӗччӗ.
Всем этим происшествиям были чрезвычайно рады все светские, необходимые посетители раутов, любившие смешить дам, у которых запас в то время совершенно истощился.

II // Михаил Рубцов. Николай Гоголь. Повеҫсем; вырӑсларан Михаил Рубцов куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1952. — 51–74 с.

Ҫак вӑхӑтра коллежски асессор ун патне темиҫе кӗренке чей е сукно илсе пынӑ пулсан та, лешӗ ӑна ытлашши хӗпӗртесе йышӑнмастчӗ пулӗ.
И не знаю, хотя бы он даже принес ему в то время несколько фунтов чаю или сукна, он бы не был принят слишком радушно.

Ҫавӑнпа та пристава ку вӑхӑтра коллежски асессор килсе кӗни пӗрре те кӑмӑла каймарӗ.
И потому можно было предвидеть, что приход коллежского асессора был совершенно не во?-время.

Ковалев шӑпах пристав карӑнкаласа «киленсе кайсах икӗ сехет хушши ҫывӑратӑп ӗнтӗ», тесе каланӑ вӑхӑтра кӗрсе тӑчӗ.
Ковалев вошел к нему в то время, когда он потянулся, крякнул и сказал: «Эх, славно засну два часика!»

Ҫак ушкӑн вырнаҫнӑ пӳлӗм пӗчӗк те тӑвӑр, ҫавӑнпа та кунта сывлӑш та уҫӑ мар; анчах Ковалев коллежски асессор ку сывлӑша туймарӗ, мӗншӗн тесен вӑл сывлакан вырӑна тутӑрпа хупланӑ, тата унӑн сӑмси ку вӑхӑтра ӑҫта пулнине турӑ кӑна пӗлет.
Комната, в которой местилось всё это общество, была маленькая, и воздух в ней был чрезвычайно густ; но коллежский асессор Ковалев не мог слышать запаха, потому что закрылся платком, и потому что самый нос его находился бог знает в каких местах.

Ковалев вӗсем патнерех тӑчӗ, манишкин батист ҫухине ҫӳлерех ҫӗклерӗ, ылтӑн вӑчӑри ҫакӑнса тӑракан печаткине майларӗ те ку вӑхӑтра ҫурхи чечек пек пӑртак пӗшкӗнерех хӑйӗн шурӑ аллине ҫамки патне илсе пыракан ҫӑмӑл хӗр ҫине куларах пӑхма пуҫларӗ.
Ковалев выступил поближе, высунул батистовый воротничек манишки, поправил висевшие на золотой цепочке свои печатки и, улыбаясь по сторонам, обратил внимание на легонькую даму, которая, как весенний цветочек, слегка наклонялась и подносила ко лбу свою беленькую ручку с полупрозрачными пальцами.

Иван Яковлевич хытсах кайрӗ, ку вӑхӑтра квартальнӑй ӑна пӳрнисемпе кӑчӑк туртса: — Кил-ха кунта, ырӑ ҫыннӑм! — тесе хӑй патне чӗнчӗ.
Он обмер; а между тем квартальный кивал ему пальцем и говорил: «А подойди сюда, любезный!»

I // Михаил Рубцов. Николай Гоголь. Повеҫсем; вырӑсларан Михаил Рубцов куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1952. — 51–74 с.

Ку вӑхӑтра экипажсем алкум умне ҫитсе чарӑнчӗҫ.
Между тем экипажи подъехали к крыльцу.

Кӳме // Михаил Рубцов. Николай Гоголь. Повеҫсем; вырӑсларан Михаил Рубцов куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1952. — 3–38 с.

Ку вӑхӑтра пӳлӗмре картла вылямалли сӗтелсене те вырнаҫтарса лартма ӗлкӗрчӗҫ.
Между тем уже в комнате были расставлены ломберные столы.

Ҫакӑн хыҫҫӑн Чертокуцкий, ыран хӑнасене кӗтсе илме пурне те вӑхӑтра хатӗрлесе хурас тесе, ҫийӗнчех килне каясшӑн пулчӗ; вӑл шлепкине те алла илнӗччӗ ӗнтӗ, анчах темшӗн тата кӑшт чарӑнса тӑчӗ.
Чертокуцкий после этого хотел немедленно отправиться домой, чтобы заблаговременно приготовить всё к принятию гостей к завтрашнему обеду; он взял уже было и шляпу в руки, но как-то так странно случилось, что он остался еще на несколько времени.

Ҫав вӑхӑтра витерен салтак сиксе тухрӗ, лаша ури сасси илтӗнчӗ, юлашкинчен шурӑ балахон тӑхӑннӑ, вӑрӑм мӑйӑхлӑ тепӗр салтак хӑраса тата чӗтресе тӑракан лашана йӗвенӗнчен ҫавӑтса тухрӗ.
Между тем из конюшни выпрыгнул солдат, послышался стук копыт, наконец показался другой, в белом балахоне, с черными огромными усами, ведя за узду вздрагивавшую и пугавшуюся лошадь.

Вӑл, Невски проспект, кирек мӗнле вӑхӑтра та улталать, пуринчен ытларах ҫӗрле, хӑйне ҫӑра тӗтре хупласан, ҫуртсен шурӑ та шупка-сарӑ стенисем уйрӑммӑн курӑнакан пулсан, мӗнпур хула аслати пек кӗрлесе, ҫутӑлса тӑма тытӑнсан, вӗҫӗ-хӗррисӗр каретӑсем кӗпер ҫинчен аннӑ чух, лашасем ҫинче ларса пыракан форейторсем сиккелесе кӑшкӑрашкалама пуҫласан тата демон мӗнпур япалана хӑйӗн тӗсӗнчен урӑхлатса кӑтартма лампӑсем ҫутса ярсан улталать.
Он лжет во всякое время, этот Невский проспект, но более всего тогда, когда ночь сгущенною массою наляжет на него и отделит белые и палевые стены домов, когда весь город превратится в гром и блеск, мириады карет валятся с мостов, форейторы кричат и прыгают на лошадях и когда сам демон зажигает лампы для того только, чтобы показать всё не в настоящем виде.

Невски проспект // Михаил Рубцов. Николай Гоголь. Повеҫсем; вырӑсларан Михаил Рубцов куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1952. — 3–38 с.

— О, эпӗ мӑйракаллӑ пуласшӑн мар! тыт ӑна, Гофман тусӑм, ҫухинчен, манӑн тытас килмест, — ҫухӑрашрӗ вӑл, аллисемпе вӑйлӑн сулкаланса; ку вӑхӑтра унӑн пичӗ хӑй тӑхӑннӑ хӗрлӗ жилет пекех пулса кайрӗ.
— О, я не хочу иметь роги! бери его, мой друг Гофман, за воротник, я не хочу, — продолжал он, сильно размахивая руками, причем лицо его было похоже на красное сукно его жилета.

Ҫав вӑхӑтра сасартӑк алӑк уҫӑлчӗ те, пӳлӗме Шиллерпа Гофман тата Кунц столяр кӗрсе тӑчӗҫ.
Как вдруг дверь отворилась, и вошел Шиллер с Гофманом и столяром Кунцом.

Ҫав вӑхӑтра Пирогов хӑйӗн юлташӗсем хушшинче чӗлӗм туртса (турӑ ҫапла тунӑ ӗнтӗ: ӑҫта офицерсем — унта чӗлӗм туртаҫҫӗ) тата кӑмӑллӑн кулса, малтан чӑнахах та хӑй майлӑ ҫавӑрас шанчӑка та ҫухатнӑ хитре нимӗҫ хӗрарӑмӗпе паллашни ҫинчен, халӗ ун патне ялан ҫӳрени ҫинчен кала-кала кӑтартрӗ.
Между тем Пирогов, куря трубку в кругу своих товарищей, — потому что уже так Провидение устроило, что где офицеры, там и трубки, — куря трубку в кругу своих товарищей, намекал значительно и с приятною улыбкою об интрижке с хорошенькою немкою, с которою, по словам его, он уже совершенно был накоротке и которую он на самом деле едва ли не терял уже надежды преклонить на свою сторону.

Ҫирӗм ҫула ҫитсенех — вырӑс ҫынни аран-аран ура ҫине тӑнӑ вӑхӑтра — Шиллер хӑйӗн пурнӑҫӗ мӗнле пулассине виҫсе хунӑ та ҫав виҫерен тем пулсан та каялла чакман.
Еще с двадцатилетнего возраста, с того счастливого времени, в которое русский живет на фу-фу, уже Шиллер размерил всю свою жизнь и никакого, ни в каком случае, не делал исключения.

Ҫав вӑхӑтра сарӑ ҫӳҫлӗ хӗрарӑм пӳлӗме кӗрсе кофейниксем лартса тултарнӑ сӗтел ҫинче темӗн шырама пикенчӗ.
В это время блондинка вошла в мастерскую и начала рыться на столе, уставленном кофейниками.

Ҫав вӑхӑтра Пирогов, хӑйӗн хӑнӑхнӑ йӑлипе пӑртак малалла ӳпӗнсе, кӑмӑллӑн каласа хучӗ:
Между тем Пирогов слегка наклонился и с свойственною ему приятностию сказал:

Ку вӑхӑтра вӗсен умӗнчен икӗ хитре хӗрарӑм иртсе пынӑ пулнӑ, ҫавӑнпа та Пирогов кӑна ҫыпӑҫуллӑнтарах каласа пама тӑрӑшнӑ.
Тем более старался он изложить это красноречивее, что тогда проходили мимо его две весьма недурные дамы.

Хӗрарӑмсем кулнӑ вӑхӑтра: «Ах, чарӑнӑр, ҫапла култарма сире намӑс та мар-и вара?» — тесе кӑшкӑркаласа илни вӗсемшӗн час-часах чи пысӑк парне пулса тӑрать.
Восклицания, задушаемые смехом: «Ах, перестаньте! не стыдно ли вам так смешить!» — бывают им часто лучшею наградою.

Страницăсем:

Чӑваш чӗлхи корпусӗ

Шырав

Шырав ĕçĕ:

Меню

Статистика