Шырав

Шырав ĕçĕ:

вӗт сăмах пирĕн базăра пур.

вӗт (тĕпĕ: вӗт) сăмах форми çинчен тĕплĕнрех пăхма пултаратăр.

Никам аллине те чуптума кирлӗ мар, ку тӗрӗс, анчах эпӗ кун ҫинчен каларӑм вӗт, пӗтӗмӗшпе мар, эпӗ арҫынсем хӗрарӑмсен аллине чуптумалла мар тесе ҫеҫ каларӑм.
Ни у кого не следует целовать руки, это правда, но ведь я не об этом говорила, не вообще, а только о том, что не надобно мужчинам целовать рук у женщин.

XVIII // Николай Сандров, Владимир Садай. Чернышевский, Николай Гаврилович. Мӗн тумалла?: роман; вырӑсларан Николай Сандров, Владимир Садай куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1957. — 495 с.

— Ах, савнӑ тусӑм, мӗншӗннине эсӗ ху та пӗлетӗн вӗт, — мӗншӗн манран ыйтатӑн-ха?
— Ах, мой милый, ты сам знаешь почему, — зачем же у меня спрашиваешь?

Пӗлетӗн-и, чунӑм, мӗн ыйтӑттӑм эпӗ санран: хӑвна ху манпа ку таранччен мӗнле тыткаланӑ, яланах ҫавӑн пек тыткала: ку вӑл сана мана юратма кансӗрлемен вӗт, эпир санпа иксӗмӗр пӗр-пӗринпе пуринчен те ҫывӑхрах пулнӑ вӗт.
Знаешь, мой милый, об чем бы я тебя просила: обращайся со мною всегда так, как обращался до сих пор; ведь это не мешало же тебе любить меня, ведь все-таки мы с тобою были друг другу ближе всех.

Ҫемье пурнӑҫне курнӑ вӗт эпӗ, — эпӗ хамӑр ҫемье ҫинчен каламастӑп: вӑл расна ҫемье; анчах хӗр-туссем пур-ҫке манӑн, вӗсен ҫемйисенче пулнӑ-ҫке эпӗ; турӑҫӑм, упӑшкисемпе арӑмӗсем мӗнле начар пурӑннине тавҫӑрса та илме пултарас ҫук эсӗ, чунӑм!
Ведь я видала семейную жизнь, — я говорю не про свою семью: она такая особенная, — но ведь у меня есть же подруги, я же бывала в их семействах; боже мой, сколько неприятностей между мужьями и женами, — ты не можешь себе вообразить, мой милый!

— Ҫапла, чунӑм Верочка, шӳт шӳтпе пултӑр та, эсӗ каланӑ пек пурӑнма, чӑнах та, лайӑх вӗт.
— Да, милая Верочка, шутки шутками, а ведь в самом деле лучше всего жить, как ты говоришь.

— О, турӑҫӑм, епле пултараймасть вӑл, — пӗчӗк ача пек вӗт вӑл!
— О боже, как он прост, это маленькое дитя!

Эпир ирхине чей ӗҫсе тӑрантӑмӑр, эпӗ хамӑн пӳлӗмре ларатӑп, манӑн санӑн пӳлӗме ярса пусма та юрамасть, ҫапла вара, эпӗ сана кӑнтӑрлахи апатченех кураймастӑп, ҫапла вӗт?
Мы напились чаю поутру, я сижу в своей комнате и не смею носа показать в твою, значит, не увижу тебя до обеда, — так ведь?

Сана йӑлӑхтарса ҫитерес мар тесе, эпӗ сан пӳлӗме кӗрсе ҫӳреме хӑяймӑп; Кирсанов кӗрсе ҫӳремест вӗт — ҫавӑнпа ятлаҫмастӑр та эсир.
Во-вторых, я в твою комнату не смею входить, чтоб не надоедать тебе; ведь Кирсанов не смеет, — потому-то вы и не ссоритесь.

Айван япала вӗт ку, чунӑм!
Ведь это глупость, мой милый?

Вӗсенче ҫурри ытла ҫавӑн ҫинчен ҫырнӑ вӗт.
В них целая половина об этом написана.

Санӑн укҫупа пурӑнмалла мар вӗт ман?
Ведь мне не должно жить на твои деньги?

Ҫапла, ҫапла пулмалла вӗт?
Да, ведь так надобно?

Вӑл ӑслӑ вӗт, анчах вӑл та йӑпатма тӑрӑшать.
Ведь вот он умный, а тоже старается успокоить.

XVI // Николай Сандров, Владимир Садай. Чернышевский, Николай Гаврилович. Мӗн тумалла?: роман; вырӑсларан Николай Сандров, Владимир Садай куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1957. — 495 с.

— «Ах, сӗрӗм тивсе вилнӗ вӗт вӑл!»
— «Ах, да она удушилась!»

Анчах ку вӑл пӗр самант ҫеҫ вӗт; ҫапах унччен вара — чи ҫемҫе тӳшек пек сывлӑш, — ҫӑмӑллӑн та ачашшӑн сирӗлсе пырать вӑл…
Да ведь это один, самый коротенький миг; а зато перед этим — воздух будто самая мягкая перина, расступается так легко, нежно…

Анчах кукӑль те юлатех: кумсене варени вырӑнне лартса пама пулать, ҫапах тӑкак мар вӗт, перекет.
Но все же останется и пирог: можно будет кумам подать вместо варенья, все же не в убыток, а в сбереженье.

XV // Николай Сандров, Владимир Садай. Чернышевский, Николай Гаврилович. Мӗн тумалла?: роман; вырӑсларан Николай Сандров, Владимир Садай куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1957. — 495 с.

Кӑмӑллӑ-ҫке ҫакӑн пек ҫынла калаҫма: Матрена килнине илтетӗн те спальнӑна сӑмса тутри илме каятӑп тесе, кухньӑна чупса тухатӑн, унта вара 12 т. 50 пуслӑх эрех куратӑн, — апат ҫинӗ чухне виҫҫӗмӗш пайне ҫеҫ ӗҫсе яратпӑр вӗт, — кондитерски кукӑль 1 т. 50 пуслӑх — ну, кукӑль илсе укҫана ахалех сая янӑ ӗнтӗ! — ҫаксене курсан, калаҫма уйрӑмах кӑмӑллӑ.
Приятно беседовать с таким человеком, особенно когда, услышав, что Матрена вернулась, сбегаешь на кухню, сказав, что идешь в свою спальню за носовым платком, и увидишь, что вина куплено на двенадцать рублей пятьдесят копеек, — ведь только третью долю выпьем за обедом, — и кондитерский пирог в один рубль пятьдесят копеек, — ну, это, можно сказать, брошенные деньги, на пирог-то!

— Эпир, Марья Алексевна, сирӗнпе ватӑ ҫерҫисем вӗт, пире хывӑх сапса улталаймӑн.
— Ведь мы с вами, Марья Алексевна, старые воробьи, нас на мякине не проведешь.

«Ӗҫместӗн ҫав, сӑнтан пӗрре пӑхсах курӑнать вӗт.»
«Оно и по роже с первого взгляда было видно, что не пьешь».

Ҫынна ӑна вӑй ҫитменнине тума хушмаҫҫӗ вӗт.
Требуют от человека бог знает чего, чего он не в силах сделать.

Страницăсем:

Чӑваш чӗлхи корпусӗ

Шырав

Шырав ĕçĕ:

Меню

Статистика