Шырав

Шырав ĕçĕ:

Оленина (тĕпĕ: ) сăмах форми çинчен тĕплĕнрех пăхма пултаратăр.

Пӗррехинче, ҫурма тӗттӗмре, Оленина хӗр ун ҫине ҫаврӑнса пӑхнӑ пекех туйӑнчӗ.
Один раз в полусвете ему показалось, что она оглянулась на него.

XXXII // Иван Васильев, Григорий Краснов-Кӗҫӗнни. Толстой, Лев Николаевич. Казаксем: повесть; вырӑсларан И.С. Васильевпа Г.И. Краснов куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1956. — 3–136 с.

Хуҫисем сад пахчисенчен таврӑннӑ ӗнтӗ; вӗсем лаҫран тухса хӑйсен пӳртне кайрӗҫ, анчах та Оленина хӑйсем патне чӗнмерӗҫ.
Хозяева уже вернулись из садов; они вышли из избушки , прошли в свою хату и не позвали его к себе.

— Кил, Митрий Андреич! — кӑшкӑрнӑ вӑл Оленина, ҫулҫӑсем хушшинчен хӑйӗн ҫап-ҫаврака та ачалла питне кӑтартса.
— Приходи, Митрий Андреич! — прокричала она Оленину, высовывая из-за листьев свое круглое наивное личико.

XXXI // Иван Васильев, Григорий Краснов-Кӗҫӗнни. Толстой, Лев Николаевич. Казаксем: повесть; вырӑсларан И.С. Васильевпа Г.И. Краснов куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1956. — 3–136 с.

Оленина: хӑй хӗре каланӑ пур сӑмахӗсем те мӗн тери киревсӗр пулнине хӗр ӑнланать пек, анчах та вӑл ҫав шухӑшсенчен ҫӳлте тӑрать пек туйӑнчӗ; хӗр хӑйне Оленин мӗн калас тенине, анчах каласа пама пӗлменнине тахҫанах пӗлет пек, анчах унӑн ҫав сӑмахсене Оленин мӗнле каланине итлесе пӑхасси килет пек туйӑнчӗ.
Оленину казалось, что она понимала, как было пошло все, что он говорил ей, но стояла выше таких соображений; ему казалось, что она давно знала все то, что он хотел и не умел сказать ей, но хотела послушать, как он это скажет ей.

Вара вӑл, хайӗн хулӑн пӳрнисемпе урайне шаккаса тата хӑйӗн самӑр пит-куҫне йӗрӗнчӗклӗн пӗркелесе, Оленина йӗкӗлтеме пуҫларӗ.
И он передразнивал Оленина, постукивая своими толстыми пальцами по полу и изогнув свою толстую рожу в презрительную гримасу.

XXVIII // Иван Васильев, Григорий Краснов-Кӗҫӗнни. Толстой, Лев Николаевич. Казаксем: повесть; вырӑсларан И.С. Васильевпа Г.И. Краснов куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1956. — 3–136 с.

Вӑл Оленина тахҫанах балалайка каласа савӑнтарма сӑмах парсаччӗ, ҫавӑнпа та халӗ питӗ савӑк пулчӗ.
Он давно уже обещал Оленину это удовольствие и был в духе.

— Санӑн Ерошкӑпа ытларах ларас пулать, вара сана хӗрсем ҫавӑншӑн юратса пӑрахӗҫ, — терӗ вӑл кулкаласа, Оленина куҫӗнчен тӳп-тӳрӗ те ҫывӑхранах пӑхса.
— А ты бы больше с Ерошкой сидел, так тебя девки за это и любить бы стали, — и она улыбалась, глядя прямо и близко в его глаза.

XXV // Иван Васильев, Григорий Краснов-Кӗҫӗнни. Толстой, Лев Николаевич. Казаксем: повесть; вырӑсларан И.С. Васильевпа Г.И. Краснов куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1956. — 3–136 с.

Вара каллех вӑл Оленина ҫав тери мӑнаҫлӑ та чипер курӑнса кайрӗ, Оленин тӑна кӗчӗ, ӑна намӑс пулчӗ.
И вновь так величественно хороша показалась она Оленину, что он опомнился и ему стыдно стало за то, что он делает.

Оленина халь йывӑр пулман ӗнтӗ.
Оленину уже не было неловко.

— Манӑн укҫа пур, — терӗ вӑл Оленина французла.
— У меня есть деньги, — сказал он ему по-французски.

Оленина йывӑртан йывӑр пулса пычӗ.
Оленину становилось тяжеле и тяжеле.

Белецкий, вечеринкӑна чипер, йӗркеллӗ ирттерме тӑрӑшса, пӗр чарӑнми пакӑлтатрӗ, хӗрсене чихирь ӗҫтерттерчӗ, вӗсемпе кӗрмешрӗ тата Оленина пӗрмаях французла Марьяна маттурлӑхӗ ҫинчен, ӑна «сирӗн», la vôtre, тесе вырнаҫусӑр сӑмахсем каларӗ, хӑй мӗн тунине тума сӗнчӗ.
Белецкий, стараясь поддерживать приличие вечеринки, не переставая болтал, заставлял девок подносить чихирь, возился с ними и беспрестанно делал Оленину неприличные замечания по-французски о красоте Марьянки, называя ее «ваша», la vôtre , и приглашая его делать то же, что он сам.

— Санӑн пулӑшма пырасчӗ, — кулса кӑшкӑрчӗ вӑл Оленина.
— Ты бы шел подсоблять, — прокричала она, смеясь, на Оленина.

XXIV // Иван Васильев, Григорий Краснов-Кӗҫӗнни. Толстой, Лев Николаевич. Казаксем: повесть; вырӑсларан И.С. Васильевпа Г.И. Краснов куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1956. — 3–136 с.

Марьянӑн мӑнаҫлӑ та хитре сӑнарне аса илсенех, Оленина ку япала пулма пултарас ҫук пек туйӑнчӗ.
Ему это казалось невозможным, когда он вспоминал ее величавую осанку.

«Се пре!» — тавӑрчӗ Ванюша, Оленина Марьянӑн хитре пуҫӗ витерен ҫаплах пӑхнӑ пек туйӑнчӗ; анчах вӑл ун ҫине ҫаврӑнса пӑхмарӗ.
«Се пре!» — отвечал Ванюша, Оленину казалось, что красивая голова Марьяны все еще смотрит из клети, но он не оглянулся на нее.

Пуринчен те ытларах Оленина ҫакӑ тарӑхтарчӗ: вӑл ҫав кивӗ тӗнчерен килнӗ ҫак ҫынна хӑй ҫумӗнчен тӗртсе яма хал ҫитереймерӗ, ҫав кивӗ тӗнчен ӑна хӑй аллинчен вӗҫертмелле мар тивӗҫ, никам аркатайми ирӗк пур, тейӗн ҫав.
Досаднее же всего ему было то, что он не мог, решительно не был в силах резко оттолкнуть от себя этого человека из того мира, как будто этот старый, бывший его мир имел на него неотразимые права.

XXIII // Иван Васильев, Григорий Краснов-Кӗҫӗнни. Толстой, Лев Николаевич. Казаксем: повесть; вырӑсларан И.С. Васильевпа Г.И. Краснов куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1956. — 3–136 с.

Тен, вӑл чӑнласах та ҫавнашкал пулнӑ пуль; анчах Оленина вӑл, унӑн пит-куҫӗ ырӑ кӑмӑллӑ тата чипер пулин те, калама ҫук кӑмӑллӑ мар курӑнчӗ.
Может быть, он и действительно был такой; но Оленину он показался, несмотря на его добродушное, хорошенькое лицо, чрезвычайно неприятен.

Экспедицире пулнӑшӑн Оленина офицера куҫармалла тесе каларӗҫ, ҫав вӑхӑтчен вара ӑна аптратмарӗҫ.
За экспедицию Оленин был представлен в офицеры, а до того времени оставляли его в покое.

Вӑл лӑпкӑ пулни, уҫҫӑн те ирӗклӗн калаҫни Оленина тӗлӗнтерчӗ тата пӑртак килӗшсех те каймарӗ.
Его спокойствие и простота обращения удивили Оленина и были даже немного неприятны ему.

XXII // Иван Васильев, Григорий Краснов-Кӗҫӗнни. Толстой, Лев Николаевич. Казаксем: повесть; вырӑсларан И.С. Васильевпа Г.И. Краснов куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1956. — 3–136 с.

Оленина ҫаплах, пуринчен ытла ҫак каҫ, унӑн ҫурт-йӗрӗ, унӑн килйышӗ, унӑн пӗтӗм телейӗ ҫакӑнта, станицӑра, пулнӑ пек тата вӑл халиччен нихҫан та ниҫта та ҫак станицӑри пек телейлӗ пурӑнман тата пурӑнас та ҫук пек туйӑнать.
Так и чувствовалось Оленину, особенно в этот вечер, что тут и станице его дом, его семья, все его счастие и что никогда нигде он не жил и жить не будет так счастливо, как в этой станице.

Страницăсем:

Чӑваш чӗлхи корпусӗ

Шырав

Шырав ĕçĕ:

Меню

Статистика