Шырав

Алексей

Алексей

Пит те аптраса ҫитнӗ вӑхӑтра, операци хыҫҫӑн, хӑйӗн хуйхи ҫинчен кама та пулин ҫав тери каласа парас килнӗ чух, Алексей ун патне пысӑк та салху ҫыру ҫырса янӑ.
В минуту отчаяния, после операции, чувствуя потребность излить кому-нибудь свое горе, Алексей написал ей большое и мрачное письмо.

Ку пӗр енчен савӑнтарнӑ, тепӗр енчен иккӗлентернӗ, мӗншӗн тесен Алексей хӑйне ҫавӑн пек юратӑва йышӑнма тивӗҫсӗр, тесе шутланӑ.
Это радовало и смущало, радовало помимо воли, а смущало потому, что Алексей считал — он не имеет права на такую любовь и недостоин такой откровенности.

Алексей унӑн карточки ҫине пӑхнӑ чух ӑна яланах ҫакӑн пек туйӑннӑ: хытӑрах ҫил вӗрсенех, вӑл хӑйӗн чечеклӗ платьипе пӗрле лӗпӗш пек вӗҫсе кайма пултарать…
Когда Алексей глядел на ее карточку, ему всегда думалось: дунь ветер, и она улетит вместе со своим цветастым платьем, как улетают парашютики семян созревших одуванчиков.

Халь вара, госпитале лексен, Алексей сасартӑк Оля хӑй патнелле туртӑнма пуҫланине сисрӗ, — вӑл вӑтанса тӑмасӑрах ҫырусенче хӑй тунсӑхлани ҫинчен каланӑ, ҫавӑн чухне Аркаш пичче вӗсене илме вӑхӑтра пыманшӑн куляннӑ, Алексее хуть те мӗн пулсан та хӑйне хисеплекен ҫын пурри ҫинчен астума, ют ҫӗрсенче ҫӳренӗ чух та унан хӑйӗн кӗтесӗ пурри ҫинчен, вӑрҫӑран унта вӑл тӑван ҫын пек пырса кӗме пултарни ҫинчен пӗлсе тӑма ыйтнӑ.
И вот теперь, попав в госпиталь, Алексей замечал, как Оля вдруг пошла сама ему навстречу, как, не стесняясь, говорила она теперь в письмах о своей тоске, жалела, что не вовремя приехал за ними тогда дядя Аркаша, просила, что бы с ним ни случилось, пусть он знает, что есть человек, на которого он может всегда рассчитывать, и чтобы, скитаясь по чужим краям, он знал, что у него есть угол, куда он может, как свой, вернуться с войны.

Ҫук, Ольӑн ҫаврака саспаллисемпе ҫырнӑ ҫырӑвӗсене Алексей тӳсейми кӗтсе тӑнӑ, вӗсене кӗсйинчех илсе ҫӳренӗ, пӗччен юлсан вӗсене татах та татах кӑларса вуланӑ.
Олиных писем, написанных круглым ученическим почерком, Алексей ждал нетерпеливо, носил их в кармане и, оставаясь наедине, перечитывал снова и снова.

Алексей тӳрех, киле кӗмесӗрех, военнӑй комиссариата кайрӗ.
Прямо с прогулки, не заходя домой, Алексей зашел в военный комиссариат.

Кампа? — Алексей тенкел ҫинче кӑртах сиксе илчӗ.
С кем? — Алексей даже подскочил на скамейке.

Алексей ӑна ыталарӗ те чуптуса илчӗ.
Алексей обнял ее и поцеловал.

— Аркаш пичче таҫта ӗҫсе супнӑ-ши вара? — терӗ Алексей.
— Напился, что ли, дядя Аркаша? — предположил Алексей.

Оля кӑшкӑрса чӗнсе илсен, Алексей ӑна хӑйӑр ҫинче, хӗвелпе пиҫнӗ урисене хӑй айнелле хутлатса, ҫуллахи ҫӳхе те ҫӑмӑл платьепе, пуҫне тӗклӗ алшӑлипе чӗркесе ларнине курчӗ.
Когда Оля окликнула его, Алексей увидел ее сидящей на песке, с поджатыми под себя загорелыми ногами, в одном тонком и легком платье, с головой, обмотанной лохматым полотенцем.

Алексей ӑна ниепле те хӑваласа ҫитеймерӗ.
Так Алексей ее и не догнал.

Алексей ун хыҫҫӑн пӗтӗм вӑйран, хӑй умӗнче хӗрӗн чечеклӗ ҫӑмӑл платьи вӗлкӗшсе пынине курса ҫеҫ чупрӗ.
Алексей бежал за ней что есть силы, видя перед собой только пестрое пятно ее легкого цветастого платья.

— Мӗн чухлӗ парас сана? — ыйтрӗ Алексей.
— Сколько тебе? — спросил Алексей.

— Аркаш пичче, эсӗ пире астумастӑн-и? — тесе ыйтрӗ Алексей.
— Дядя Аркаша, ты нас не помнишь? — спросил Алексей.

Оля платьесем ҫакса усрамалли шкаф алӑкӗ хыҫне пытанса урӑх тум тахӑннине Алексей тӳсӗмлӗн кӗтсе тӑнӑ.
Алексей терпеливо ждал, пока Оля переодевалась, скрывшись за дверью платяного шкафа.

Алексей хӗре завод патӗнче кӗтсе илнӗ те — икӗ хутлӑ йывӑҫ ҫурт патне ҫити ӑсатнӑ.
Алексей встречал девушку у завода, провожал до деревянного двухэтажного домика.