Шырав

Шырав ĕçĕ:

курнӑ (тĕпĕ: кур) сăмах форми çинчен тĕплĕнрех пăхма пултаратăр.

Унччен пӗр тӑватӑ ҫул маларах Мускавра, пиллӗкмӗш ҫулхи баррикадӑсем ҫинче пулса курнӑ пулсан, мӗн каланӑ пулӑттӑрччӗ эсир?
Интересно, что бы вы сказали, побывав за четыре года до того в Москве, на баррикадах пятого года?

Улттӑмӗш сыпӑк // Николай Евстафьев. Павленко П.А. Телей: роман. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 312 с.

Шуйттан илесшӗ, ку сценӑна курнӑ чух партерти малти ретре ларма та хӑрушӑччӗ.
Чорт побери, это такая сцена, что в первом ряду партера было страшно сидеть.

Ӑна «Князь Игоре» курма тур килнӗ, Шаляпина итленӗ, Нижинскийпе Карсавина ташшисене тата Фокин половецсем пек ташласа кӑтартнине курнӑ.
Гаррис попал на «Князя Игоря», услышал Шаляпина, увидел танцы Нижинского и Карсавиной и «Половецкие пляски» Фокина.

Сибиряксем ун чух Хура тинӗс хӗрринчи ҫуркуннене тата унӑн чи савӑнӑҫлӑ та чи чаплӑ уйӑхне — май уйӑхне — пуҫласа курнӑ.
Сибиряки, они впервые видели черноморскую весну и самый радостный, самый торжественный ее месяц — май.

Иккӗмӗш мускат мана мӗнпур океансем урлӑ каҫса ҫӳренӗ, пур тӗрлӗ штормсене те тӳссе курнӑ тата, ватӑлса ҫитсен, ҫав ҫулҫӳренисем ҫинчен хӑй ҫурчӗн алӑкӗ умӗнче каласа кӑтартакан морякӑн чунӗ пекех туйӑнать.
Второй мускат представляется мне душой моряка, пересекшего все океаны и испытавшего все штормы, а на старости лет мирно рассказывающего о путешествиях у порога своего дома.

Ӑна курнӑ ҫынсем пурте вӑл аван ҫын пек туйӑннӑ теҫҫӗ.
Он произвел на тех, кто его видел, хорошее впечатление.

Паян пирӗн пата «Первомайскинчен» Поднебескосем, упӑшкипе арӑмӗ, тата «Микоянран» Городцов юлташ хӑнана килчӗҫ, виҫҫӗшӗ те пурнӑҫра пурне те курнӑ ҫынсем…
У час сегодня в гостях муж и жена Поднебеско из «Первомайского», товарищ Городцов из «Микояна», все трое — люди бывалые, ходоки по жизни…

Тӑваттӑмӗш сыпӑк // Николай Евстафьев. Павленко П.А. Телей: роман. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 312 с.

Эс пӗччен кӑна мар, нумайӑшӗ курнӑ.
Да и не я один, многие видели.

Хам куҫпа хам курнӑ.
Своими глазами пережил.

Каҫсерен вӑл тӗлӗкре Российӑна, шкула, тантӑшӗсене, колхозри савӑнӑҫлӑ уявсене курнӑ, анчах вӗсем пурте темле малтанхи, яланлӑхах ҫухалнӑ пурнӑҫра пулнӑ, — Светлана иртнишӗн макӑрман, вӗсем пурнӑҫра пулман та, пулма та пултарайман япаласем пек туйӑннӑ ӑна, вӑл ассӑн ҫеҫ сывлакаласа илнӗ.
По ночам ей снилась Россия, школа, подруги, веселые праздники в колхозе, но все это было в какой-то прежней, навсегда исчезнувшей жизни, и она даже не плакала о прошлом, а только вздыхала, как о несбывшемся, как о непроисшедшем.

Вӗсем союзниксене, йӗркесем улшӑннине курнӑ, фашистла йӗркене ҫӗнне куҫса пыракан йӗркепе танлаштарма пултарнӑ, килӗсене вара вӗсем политикӑлла пысӑк сӑнавсемпе таврӑннӑ, ун пек сӑнавсене мирлӗ вӑхӑтри нихӑш шкул та парайман пулӗччӗ.
Они пригляделись к союзникам, к перемене режимов, могли сравнить фашистский порядок с новым, переходным, и возвращались домой с огромным капиталом политических наблюдений, которого не могла бы накопить никакая школа мирного времени.

Миллионшар ҫынсем — французсем, чехсем, югославсем, вырӑссем, украинецсем, белоруссем, узбексем, азербайджанецсем — Европа тӑрӑх урлӑ та пирлӗ утса тухнӑ, фашизм мӗн иккенне лайӑххӑнах курнӑ.
Миллионы людей — французов, чехов, югославов, русских, украинцев, белоруссов, узбеков, азербайджанцев — вдоль и поперек прошагали Европу и увидели фашизм во всей его наготе.

Европӑра мӗн пулса иртнине вӑл хӑйӗн куҫӗсемпе курнӑ, ҫавӑнпа та вӑл халь нумай япаласем ҫинчен хӑй курни-илтни тӑрӑх хаклама пултарать.
Своими глазами она видела, что происходит в Европе, и могла о многом судить сейчас на основании личного опыта.

Ҫапла ҫав, ун пек кунсем ҫӗр ҫулта пӗрре е иккӗ ҫеҫ пулма пултараҫҫӗ, вӗсем ҫынсен суранӗсене тӳрлетеҫҫӗ, вӑл кунсем тӗлӗнмелле хӑватлӑ, ҫав кунсене курнӑ ҫын телейлӗ…
Да, такие дни случаются, может быть, раз или два в столетие, им дано исцелять, эти дни чудотворны; и счастлив тот, кого судьба наградила такими днями…

Эвакуацин, уйрӑлусен тата хӑйсен фронтовикӗсемшӗн шикленессин йывӑрлӑхӗсене тӳссе курнӑ, анчах ҫав йывӑрлӑха тӑнлавӗсем кӑвакарнипе ҫеҫ ирттерсе янӑ ҫемьесем те пур.
Есть семьи, познавшие тяготы эвакуации, разлук с близкими и тревог за своих фронтовиков, но отделавшиеся лишь сединой на висках.

Иккӗмӗш сыпӑк // Николай Евстафьев. Павленко П.А. Телей: роман. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 312 с.

— Ачасем, кам Севастопольте тата Сталинградра пулнӑ, ҫавӑ пур ҫӗрте те пулса курнӑ!
— Кто был, ребята, в Севастополе да в Сталинграде, тот везде побывал!

Воропаев ку дивизире ҫапӑҫман, анчах вӑл ҫакна ҫирӗп пӗлет: Сталинградри пур дивизисенче те, пӗтӗмӗшпе илсен, пӗр пек ӗҫсемех пулса иртнӗ, ҫав вӑтӑр тӑххӑрмӗш дивизире темиҫе хутчен те пулса курнӑ пекех, вӑл аллисене савӑнӑҫлӑн малалла тӑсрӗ те ҫапла каларӗ:
Воропаев не сражался в этой дивизии, но он твердо знал, что во всех, сколько бы их ни было, сталинградских дивизиях происходило примерно одно и то же, и, точно он не раз бывал в этой тридцать девятой, обрадованно протянул вперед руки и сказал:

Эсӗ, тусӑм, хӑш дивизире пулнӑ? — ҫивӗччӗн ыйтрӗ вӑл вӑрӑм та сыв мар, шыҫӑнчӑк питлӗ фронтовикран, унӑн кӑкӑрӗ ҫинче «Сталинграда хӳтӗленӗшӗн» медальне курнӑ хыҫҫӑн.
Ты, друг, в какой дивизии был? — резко спросил он высокого, с одутловато-больничным лицом фронтовика, на груди которого увидел медаль «За оборону Сталинграда».

Ӗнер, хӑй Корытовпа тытӑҫса илчӗ пулин те, вӑл ҫак йывӑр ӗҫпе асапланса пӗтнӗ ҫынна шеллерӗ; кунти йывӑр пурнӑҫа курнӑ хыҫҫӑн Корытова пӑрахса кайма намӑс пек туйӑнчӗ ӑна.
Вчера, несмотря на свою схватку с Корытовым, ему стало жаль этого измученного трудной работой человека и казалось стыдным бросить его теперь, когда он увидел сложность здешней обстановки.

Пӗрремӗш сыпӑк // Николай Евстафьев. Павленко П.А. Телей: роман. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 312 с.

Дунайшӑн пыракан ҫапӑҫу епле пынине Воропаев питӗ лайӑх пӗлет, ку тӗлӗшпе вӑл питӗ лайӑх доклад туса пама пултарать, ҫав ҫапӑҫӑва вӑл хӑйӗн куҫӗсемпех курнӑ, унӑн участникӗ пекех пулнӑ.
В ходе сражения за Дунай Воропаев разбирался отлично и мог проявить себя сейчас не только превосходным докладчиком, но и просто весьма осведомленным, почти очевидцем, почти участником.

Страницăсем:

Чӑваш чӗлхи корпусӗ

Шырав

Шырав ĕçĕ:

Меню

Статистика