Шырав

Шырав ĕçĕ:

Ҫын сăмах пирĕн базăра пур.

Ҫын (тĕпĕ: ҫын) сăмах форми çинчен тĕплĕнрех пăхма пултаратăр.

Арҫынни, чӑн та, начаркка йӑваш ҫын ӗнтӗ, арӑмӗн пушмак тӗпӗ айӗнче тӑрать темелле.
Слабохарактерный и мягкий человек, он был под башмаком у жены,

VIII. Юрдан чорбаджи патӗнче // Илпек Микулайӗ. Вазов Иван. Пусмӑрта: роман; вырӑсларан Микулай Илпек куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР кӗнеке издательстви, 1964. — 464 с.

Алафрангова хирӗҫ хулари чи паллӑ купцасенчен пӗри — Дамянчо Григоров ларать, вӑрӑм питлӗ вӑл, хытанка, аллӑ ҫулсене ҫитнӗ хура сӑнарлӑ ҫын, куҫӗ хӑйӗн чеен пӑхкалать, ҫӳхе тути ялан тенӗ пек виртлешнӗн чалӑшать, сӑнӗ-пичӗ ҫапах та йӗркене пӗлекен ҫыннӑнни пек курӑнать.
Против Алафранги сидел Дамяичо Григоров, длиннолицый, сухопарый, смуглый человек лет пятидесяти, с лукавыми, задорными глазами; тонкие губы его вечно кривила ироническая усмешка, а по лицу была разлита важность и серьезность.

Ҫав енчен илсен ӗнтӗ Михалаки пит чӑркӑш ҫын.
В этом отношении Михалаки был очень придирчив.

Юрдан Диамандиев ҫулланнӑ ҫын ӗнтӗ, ялан чирлӗ, салху та ҫиллесскер, вӑл шӑпах «чорбаджи» сӑмах ятне яракан пуян пӑлхарсен ушкӑнне кӗрет.
Юрдан Диамандиев, человек уже в годах, болезненный, хмурый и нервный, принадлежал к числу тех зажиточных болгар, которые опозорили самое слово «чорбаджия».

Кралич сӑнӗ-пичӗ ҫын хӑйӗн мухтавлӑ паттӑрлӑхне кӑтартнӑ чухнехи пек ҫуталнӑн курӑнать.
Лицо Кралича светилось тем благородным, ясным, как бы неземным светом, каким озаряет человеческое лицо только истинная доблесть.

VII. Паттӑрлӑх // Илпек Микулайӗ. Вазов Иван. Пусмӑрта: роман; вырӑсларан Микулай Илпек куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР кӗнеке издательстви, 1964. — 464 с.

Ҫак ҫын халь Викентие тата ытларах пархатарлӑ та ырӑ чунлӑ ҫын пек курӑнса кайрӗ.
Теперь этот человек казался Викентию еще более достойным и обаятельным, чем раньше.

Енчен эп тӗрӗксен влаҫне паянах парӑнмасан, «Соколов айӑплӑ мар; эп ӑна палламастӑп; курткӑна манран сӳсе илчӗҫ; листовкӑсем те манӑн; эпӗ хӑрушӑ ҫын, пӗтӗмпех хам айӑплӑ — тепӗр тесен, жандармне те эпӗ хамах петӗм — мана кирек те мӗн тӑвӑр» темесен, Соколов тухтӑра пӗтерсе хума пултараҫҫӗ: тӳрре тухма пултарайман пуль вӑл, тен, тӳрре тухасшӑн тӑрӑшса та пӑхман пуль… кала-ха эппин, тата мӗнле тума пулать?
Если я сегодня же не отдамся в руки турецких властей и не скажу: «Соколов не виновен; я с ним не знаком; куртку сняли с меня, и листовки мои; опасный человек — я, во всем виноват я. и даже в стражника стрелял я, делайте со мной, что хотите», если я так не скажу, доктор Соколов пропал, особенно раз он не мог или не хотел оправдываться… скажи, разве есть другой выход?

Итле-ха, Викентий, эп тӳрӗ ҫын, теприн асап хакӗпе хам пурнӑҫа тума шутламастӑп.
Послушай, Викентий, я честный человек и не хочу покупать себе жизнь ценой чужих страданий.

Киревсӗр ҫын кӑна ҫавӑн пек тума пултарать!
Это было бы подлостью!

Хӑвах каларӑн-ха ӑна ырӑ ҫын тесе, мана пула ҫавӑн пек лайӑх патриот вилсе вырттӑр-и?
Такой великодушный человек и, как ты сам сказал, хороший патриот погиб из-за меня.

Ҫав ҫын мана пула хӗн курать!..
Этот человек пострадал из-за меня…

Ӗнер хулара темле пӗр ҫамрӑк та кӑмӑллӑ ҫын мана Марко бай патне кайма ҫул кӑтартрӗ те хӑй курткине хывса пачӗ, — пиншакӑм ҫӗтӗк-ҫатӑкчӗ манӑн.
Вчера в городе какой-то любезный молодой человек показал мне, как пройти к Марко, и подарил мне свою куртку, — ведь я был в лохмотьях.

Тияккӑн хӑй сӑмахне каласа пӗтерме те ӗлкӗреймерӗ, унпа пӗрле калаҫаканӗ аллисемпе пуҫне ячӗ тытрӗ; вӑл, йывӑррӑн сывласа, пӳлӗм тӑрӑх ӑсран кайнӑ ҫын пек канӑҫсӑр ҫӳреме тытӑнчӗ.
Не успел дьякон произнести эти слова, как его собеседник схватился руками за голову и, болезненно охая, заметался по комнате, как безумный.

Гедеон атте лутака та йывӑр, хырӑмламас ҫын, пичӗ-куҫӗ кунжут ҫӑвӗ тултарнӑ бурдюк пек йӑлкӑшса тӑрать.
Отец Гедеон был приземист, тучен, пузат, а лицо у него лоснилось, как бурдюк с кунжутным маслом.

Натанаил игумен пысӑк ҫын, вӑйлӑ, лара-тӑра пӗлменскер, йӗри-тавра ҫӳҫпе хупӑрланнӑ пит-куҫӗ те вӑл паттӑр пулнине кӑтартать.
Игумен Натанаил был крупный, сильный, подвижной чело век с мужественным лицом и густыми курчавыми волосами.

Кухньӑ алӑкӗ патӗнче, хӗвел шӑпах пӗҫертсе тӑнӑ ҫӗрте, пӗр чалӑш куҫлӑ ҫын тӑрать, Мунчо тусӗ вӑл, ун пекех ӑсран кайнӑ ҫын, мӑнастирте пурӑнать.
На пороге кухни, на самом солнцепеке, стоял косоглазый человек, приятель Мунчо, тоже юродивый, живший при монастыре.

Вӑл сакӑр вун пилӗк ҫулхи Иеротей атте, иртнӗ ӗмӗрӗн аслӑ палӑкӗ, йӳтенӗ ҫынах темелле; йӳтенӗ пулин те, хисепрен тухман-ха, сума сутаракан ҫын.
Это был восьмидесятипятилетний отец Иеротей, величественный памятник минувшего века, уже почти развалина, но развалина еще импозантная и почитаемая.

Картиш варрипе, турат хӳттинче, шап-шурӑ вӑрӑм сухаллӑ паттӑр ватӑ ҫын уткаласа ҫӳрет, ҫине вӑл кӑвак рясӑ уртса янӑ, ҫара пуҫӑн.
Посреди двора, под лозами, прогуливался величавый старец с белой бородой до пояса, облаченный в длинную фиолетовую рясу, и с непокрытой головой.

— Темле ҫын ҫак Марко бай, — мӑкӑртатрӗ вӑл.
— Странный человек этот Марко, — пробормотал он.

VI. Ҫыру // Илпек Микулайӗ. Вазов Иван. Пусмӑрта: роман; вырӑсларан Микулай Илпек куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР кӗнеке издательстви, 1964. — 464 с.

Супӑнь кӑпӑкӗпе йӑлт вараланнӑ ҫын хӑй тӗллӗн тем мӑкӑртатса илчӗ.
Клиент, весь покрытый мыльной пеной, пробурчал в ответ что-то невнятное.

Страницăсем:

Чӑваш чӗлхи корпусӗ

Шырав

Шырав ĕçĕ:

Меню

Статистика