Шырав

Николай

Николай

Анчах Николай Антоныч нимӗн туйман пек мал еннелле пӑхса тӑчӗ.
Но, как бесчувственный, стоял, глядя прямо перед собой, Николай Антоныч.

Николай Антоныч чӗнмерӗ.
Николай Антоныч молчал.

— Николай Антоныч, — терӗм эп питӗ лӑпкӑн, — эсир айӑплӑ иккенне пӗтӗм этемлӗх умӗнче кӑтартас пирки хам ӗмӗре ирттерӗп тесе ан шутлӑр эсир ман ҫинчен.
– Николай Антоныч, – сказал я очень спокойно, – не думайте, что я намерен отдать всю жизнь, чтобы убедить человечество в том, что вы виноваты.

Ромашка ун умне сиксе тӑчӗ те пулӑша пуҫларӗ, анчах Николай Антоныч каллех ун аллине тӗксе ячӗ.
Ромашка подскочил и помог ему, но Николай Антоныч снова отстранил его руки.

Николай Антоныч йӗрсе ячӗ.
Николай Антоныч заплакал.

Анчах Николай Антоныч ун аллине тӗксех пӑрчӗ, стаканри шыв та кавир ҫине тӑкӑнчӗ.
Но Николай Антоныч с силой отвел его руку, и вода пролилась на ковер.

— Николай Антоныч, — мӑкӑртатрӗ вӑл, — ан вӑркатӑрах ӑшӑра.
– Николай Антоныч, – пробормотал он, – вам нельзя волноваться.

Николай Антоныч ҫаплах пӑхса тӑчӗ.
Николай Антоныч все смотрел.

— Николай Антоныч, — каллех хӑйне хӗрхенессе кӗтсе мӑкӑртатрӗ Ромашка.
– Николай Антоныч, – снова жалостно пробормотал Ромашка.

Николай Антоныч асне илнӗ пек туса малалла ярса пусрӗ те Ромашка ҫине тинкерсе пӑхрӗ.
Как будто очнувшись, Николай Антоныч сделал шаг вперед и уставился на Ромашку.

— Николай Антоныч! — сасартӑк кӑшкӑрса ячӗ Ромашка.
– Николай Антоныч! — вдруг закричал Ромашка.

Николай Антоныч ҫаплах алӑк патӗнче тӑрать — вӑл яштака, тӗлӗнмелле яштака ҫын, пальтопа, шӗлепкине аллипе тытнӑ.
Николай Антоныч все стоял у порога – очень прямой, удивительно прямой, в пальто и со шляпой в руке.

— Акӑ, Николай Антоныч, — терӗм эпӗ питӗ лӑпкӑн, — ҫак гражданина эсир мӗн тесен те лайӑх паллатӑр.
– Вот, Николай Антоныч, – продолжал я очень спокойно, – вам, без сомнения, известен этот гражданин.

— Ыра сунатӑп, Николай Антоныч, — терӗм эпӗ.
– Здравствуйте, Николай Антоныч! — сказал я.

Николай Антоныч кӗчӗ те пуҫтаймасӑрах алӑк урати умӗнче чарӑнса тӑчӗ.
И Николай Антоныч вошел и, не кланяясь, остановился у порога.

Николай Антоныч ӗлӗк кам пулнине пӗлесси хамшӑн нимӗне те тӑман пек кӑтартасшӑн тӑрӑшрӑм, ҫав хутсем мӗн ҫинчен каланине ыйткаларӑм, юри тунӑ сассӑмпа Катьӑсӑр кайма пултараймастӑп тесе те пӑхрӑм.
Я притворился, что мне совсем не интересно, кем прежде был Николай Антоныч, расспрашивал, что это за бумаги, и уверял гнусавым от хитрости голосом, что не могу уехать без Кати.