Шырав

Шырав ĕçĕ:

сывлӑш сăмах пирĕн базăра пур.

сывлӑш (тĕпĕ: сывлӑш) сăмах форми çинчен тĕплĕнрех пăхма пултаратăр.

Ыйхӑлӑ хӗрарӑмсем, вӗсене ҫӗрле иле-иле тухса, амӑшӗсем патне яраҫҫӗ те, унтан, каллех кӗпе аркисемпе чӗркесе, сӗрӗмлӗ ӑшӑ пӳртсене йӑтса кӗреҫҫӗ, вара качака путеккисенчен, вӗсен кӑтрашка ҫӑмӗнчен ҫав тери чечен те тап-таса сивӗ сывлӑш шӑрши, тӗрлӗрен тӗслӗ курӑклӑ утӑ шӑрши, качака сӗчӗн тутлӑ шӑрши кӗрет.
Сонные бабы по ночам выносят их к матерям, а потом опять несут в подолах в угарное тепло куреней, и от козлят, от курчавой их шерсти первозданно, нежнейше пахнет морозным воздухом, разнотравьем сена, сладким козьим молоком.

14-мӗш сыпӑк // Наум Урхи, Никифор Ваҫанкка, Илле Тукташ, Уйӑп Мишши. Михаил Шолохов. Уҫнӑ ҫерем: роман. Пӗрремӗш кӗнеке. Наум Урхи, Никифор Ваҫанкка, Илле Тукташ, Уйӑп Мишши куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1959

Ҫапла, кӑштах ӗҫлесен е тӑвалла хӑпармалла пулсан, тӳрех сывлӑш питӗрӗнсе ларать, чӗре сикме пуҫлать…
Как поработаю или на гору подыматься — зараз же задвохнусь, сердце застукотит…

11-мӗш сыпӑк // Наум Урхи, Никифор Ваҫанкка, Илле Тукташ, Уйӑп Мишши. Михаил Шолохов. Уҫнӑ ҫерем: роман. Пӗрремӗш кӗнеке. Наум Урхи, Никифор Ваҫанкка, Илле Тукташ, Уйӑп Мишши куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1959

Сывлӑш пӑчӑхланса пыни ытларах та ытларах сисӗнме пуҫларӗ.
Все ощутимей становилась духота.

9-мӗш сыпӑк // Наум Урхи, Никифор Ваҫанкка, Илле Тукташ, Уйӑп Мишши. Михаил Шолохов. Уҫнӑ ҫерем: роман. Пӗрремӗш кӗнеке. Наум Урхи, Никифор Ваҫанкка, Илле Тукташ, Уйӑп Мишши куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1959

Халӗ, кӑштах тӑвалла утмалла пулсанах, — сывлӑш питӗрӗнет, пуҫа юн капланса килет, — хӑпараймастӑп.
Теперь, как чудок на гору идтить, — опышка берет, кровь в голову шибнет, — не сойду.

4-мӗш сыпӑк // Наум Урхи, Никифор Ваҫанкка, Илле Тукташ, Уйӑп Мишши. Михаил Шолохов. Уҫнӑ ҫерем: роман. Пӗрремӗш кӗнеке. Наум Урхи, Никифор Ваҫанкка, Илле Тукташ, Уйӑп Мишши куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1959

Вӗсем вара пӗр-пӗрин ҫумне ҫапӑнаҫҫӗ, ҫав хӑлха-ҫӑварсенче сывлӑш шӑхӑрса тӑрать, — ҫакӑ музыка пулать те ӗнтӗ.
Они сшибаются друг с другом, воздух свистит в щелях их ртов, и — это делает музыку.

Кичемлӗх патшалӑхӗ // Александр Алга. Максим Горький. Сочиненисем. Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 671–683 стр.

Ҫилленсе ҫитнипе чӗтрекенскер, хӑй вӑйне кура ниҫта кайса кӗрейми тунсӑхласа, мӗскӗне юлнӑ пирки асапланнипе сывлӑш ҫавӑрайми пулса, тыткӑна лекнӗ тискер кайӑк пӗр секундлӑха кӗтесре вилнӗ пек лӑпланса тӑрать, ӑссӑрланнӑ куҫсемпе пӑхать, ҫӗлен евӗр хӳрине вӑйсӑррӑн сулкаласа, пӑхать…
Охваченный дрожью возмущения, гневной тоской сильного, задыхаясь в муках унижений, пленный зверь на секунду замирает в углу и безумными глазами смотрит, нервно двигая змеевидным хвостом, смотрит…

Ҫынсем вӗсем ҫине чӗнмесӗр пӑхаҫҫӗ те, нӳрӗ сывлӑш ҫӑта-ҫӑта, хӑйсен чунӗсене тӳсме ҫук йывӑр кичемлӗх ӑшне путараҫҫӗ, ҫав кичемлӗх, кӗтессе пӑрахнӑ кӑшт ҫеҫ мӑкӑрланса выртакан йӗпе те вараланчӑк тутӑр татки пек, шухӑша сӳнтерсе хурать…
Публика молча смотрит на них и, вдыхая сырой воздух, питает душу свою унылой скукой, которая гасит мысль, как мокрая, грязная тряпка, брошенная на уголь, едва тлеющий…

Вӗсене тӗксӗм ҫӗр айӗнчи хушӑкра — нӳрӗ те сивӗ сывлӑш ҫапнӑ кӑтрашкаллӑ стенасем хушшинче — питӗ кичем пулас.
Они, должно быть, очень скучают в сумраке подземного лабиринта, среди шероховатых стен, обливаемые холодной струей сырого воздуха.

Океан енчен, хула ҫине тӑвар тути ҫапнӑ сивӗ сывлӑш вӗрсе, каҫ пулса килет.
Из пустыни океана идет ночь и дышит на город прохладным, соленым дыханием.

Сарӑ шуйттан хули // Александр Алга. Максим Горький. Сочиненисем. Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 659–670 стр.

Ҫавӑншӑн ҫынсем кунӗ-кунӗпе ҫӗр чаваҫҫӗ, тимӗр шаккаҫҫӗ, ҫуртсем тӑваҫҫӗ, фабрика тӗтӗмӗпе сывлаҫҫӗ, пӑсӑк та шӑршлӑ сывлӑш тусанне ҫӑтаҫҫӗ, уншӑн вӗсем хӑйсен илемлӗ ӳчӗсене сутаҫҫӗ.
Для этого люди целыми днями роют землю, куют железо, строят дома, дышат дымом фабрик, всасывают порами тела грязь отравленного, больного воздуха, для этого они продают свое красивое тело.

Аялта, «сывлӑш ҫулӗн» тимӗр карлӑкӗсем айӗнче, урамри тусанпа пылчӑк ӑшӗнче, ача-пӑча кӗшӗлтетет, — чӑн та, пӗтӗм тӗнчери ачасем пекех кулаҫҫӗ те, кӑшкӑраҫҫӗ те вӗсем, анчах сассисем, ҫӳлти шӑв-шав хупланипе, тинӗсе ӳкнӗ ҫумӑр тумламӗ пекех, кӗрлеве путса ҫухалаҫҫӗ.
Внизу, под железной сетью «воздушной дороги», в пыли и грязи мостовых, безмолвно возятся дети, — безмолвно, хотя они смеются и кричат, как дети всего мира, — но голоса их тонут в грохоте над ними, точно капли дождя в море.

Вӑл, тарӑхса ҫитнӗскер, тухӗччӗ те хӑй килӗнчен, ҫак йӗрӗнчӗке — «сывлӑш ҫулне» ватса ҫӗмӗрсе тӑкӗччӗ, каппайчӑк чӑрсӑр тимӗр ҫӑварне хуплӗччӗ, вӑл пурнӑҫ хуҫи, пурнӑҫ — уншӑн, ҫавӑнпа та ӑна мӗн кансӗрлет — ҫавна пӗтермелле.
Возмущенный, он вышел бы из дома и сломал, разрушил эту мерзость — «воздушную дорогу»; он заставил бы замолчать нахальный вой железа, он — хозяин жизни, жизнь — для него, и все, что ему мешает жить, — должно быть уничтожено.

Сывлӑш, вагонсем урнӑ пек чупса хӑваланипе, ҫынсен кӗписемпе ҫӳҫӗсене вӗлкӗштерет, пичӗсене пӑчӑ ҫил хумӗпе пыра-пыра ҫапать, хӑлхасене пин-пин сасӑ тӗртсе кӗртет, куҫа тусан ҫиет, суккӑрлатать, — ҫапла йӗри-тавра пӗр чарӑнми шӑв-шав тӑрать, илтми тӑвать…
Гонимый бешеным бегом вагонов, воздух развевает платье и волосы людей, бьет им в лицо теплой, душной волной, толкает, вгоняет им в уши тысячи звуков, бросает в глаза мелкую, едкую пыль, слепит, оглушает протяжным, непрерывно воющим звуком…

Йывӑр шӑршӑпа наркӑмӑшланнӑ, ӗшеннӗ сывлӑш, вагонсене ҫул парса, хӑраса сикнӗ пек, чӳречерен кӗрсе кайрӗ те — карчӑк пуҫӗнчи кӑвак ҫӳҫ, чӑпар вӗҫен-кайӑк ҫуначӗ пек, хумханса илчӗ.
Уступая дорогу вагонам, замученный, отравленный воздух испуганно бросился в окна, седые волосы на голове старухи затрепетали, точно крылья серой птицы.

Тӑвар урамри ҫуртсен стенисем хушшипе, тимӗр балконсемпе пусмасен тимӗр решеткисем пӗр евӗрлӗн каркаланса тӑнӑ ҫӗрте, виҫӗ хутлӑ ҫуртсен ҫӳллӗшӗнче, рельсӑсем тӑрӑх, «сывлӑш ҫулӗпе» вагон кӗмсӗртетсе те ҫухӑрса ыткӑнать.
Вагон «воздушной дороги» с воем и грохотом мчится по рельсам, между стен домов узкой улицы, на высоте третьих этажей, однообразно опутанных решетками железных балконов и лестниц.

Фабрикӑсен тӗтӗмӗпе вараланнӑ чыссӑр хулара, хуралса ларнӑ ҫӳлӗ стенасем хушшинче, ҫав сывлӑш ниҫталла та хускалаймасть.
Придавленный к этому грязному городу, испачканный дымом фабрик, он неподвижен среди высоких стен, покрытых копотью.

Хӑйсем хыҫӗнчен вагонсем сӗтӗрсе, тем пысӑкӗш ӑмансем пек, локомотивсем шӑваҫҫӗ; автомобильсем мӑнтӑр кӑвакалсем пек нартлатаҫҫӗ, салхуллӑн ҫухӑрать электричество, — пӑчӑ сывлӑш пин-пин сасӑпа тулса ларнӑ.
Как огромные черви, ползут локомотивы, влача за собою вагоны, крякают, подобно жирным уткам, рожки автомобилей, угрюмо воет электричество, душный воздух напоен, точно губка влагой, тысячами ревущих звуков.

Вӑл ҫав тери хаваслӑ та хӗрӳ чӗреллӗ хӗрарӑмччӗ, ҫавӑнпа та упӑшкипе лӑпкӑн пурӑнма пултарайман: упӑшки ӑна вӑрахчен ӑнланаймасӑр пурӑнчӗ — кӑшкӑратчӗ, турӑпа хӑрататчӗ, аллине те ирӗке яркалатчӗ, ҫынсене ҫӗҫӗпе те юнатчӗ, пӗринче ҫав ҫӗҫҫипе такама аяк пӗрчинчен те лектерчӗ, анчах кун пек айкашнине полици юратсах каймасть, Стефано вара, пӗр вӑхӑт хушши тӗрмере ларса пӑхрӗ те, унтан тухсан Аргентинӑна кайрӗ: урӑх сывлӑш ҫилӗллӗ ҫынсене питӗ пулӑшать.
Она была слишком веселой и сердечной женщиной для того, чтоб спокойно жить с мужем; муж ее долго не понимал этого — кричал, божился, размахивал руками, показывал людям нож и однажды пустил его в дело, проколов кому-то бок, но полиция не любит таких шуток, и Стефано, посидев немного в тюрьме, уехал в Аргентину; перемена воздуха очень помогает сердитым людям.

Итали ҫинчен хунӑ юмахсем // Александр Алга. Максим Горький. Сочиненисем. Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 166–190 стр.

Ҫамрӑк чун хӑрушлӑха ҫийӗнчех ӗненсе каймасть; эпӗ ҫаплах кӗсменсемпе ишме тапаҫланатӑп; пур усал сывлӑш вӗрсе, пире шӑтӑк чавса, пӗр тӳлевсӗрех кӑмӑллӑн вилӗм юрри юрланӑ хӑрушӑ самантра ишетӗп.
— Если молод — не легко веришь в опасность, я пытался грести, делал всё, что надо делать в воде в опасную минуту, когда этот ветер — дыхание злых дьяволов — любезно роет вам тысячи могил и бесплатно поет реквием.

Хумсем ҫав чулсем ҫине шӑршлӑ тинӗс курӑкӗн — кӗрен те ылтӑн тӗслӗ е симӗс курӑкӑн лӑймакине кӑларса ывӑтнӑ; хӗвел ҫинче тата вӗри чул ҫинче выртнипе курӑк типсе куштӑркаса кайнӑ, тӑварлӑ сывлӑш йодӑн тӑкӑскӑ шӑршипе тулнӑ.
Прибой набросал на камни волокна пахучей морской травы — рыжей, золотистой и зеленой; трава вянет на солнце и горячих камнях, соленый воздух насыщен терпким запахом йода.

Страницăсем:

Чӑваш чӗлхи корпусӗ

Шырав

Шырав ĕçĕ:

Меню

Статистика