Шырав

Ксени

— Чӑнах-и? — тӳссе тӑраймасӑр, Ксени аллисене ун хулпуҫҫийӗсем ҫине хучӗ.
— Да? — Ксения, не выдержав, вскинула ему руки на плечи.

— Ну мӗнех вара, халлӗхе эсӗ мӗншӗн пӑлханса ӳкнине курмастӑп-ха эпӗ, — терӗ вӑл, Ксени чарӑнсан.
— Ну что ж, пока я не вижу, с чего ты всполошилась, — сказал он, когда Ксения замолчала.

Пӗрин ҫинчен теприн ҫине куҫа-куҫа, хӑй мӗншӗн пӑлханса кайни ҫинчен астумасӑр персе ярасран хӑранӑ пек, Ксени Анохина Пробатовпа тӗл пулни ҫинчен такӑна-такӑна каласа кӑтартрӗ.
Перескакивая с одного на другое, Ксения сбивчиво, словно все время опасаясь проговориться о том главном, что вывело ее из себя, рассказала Анохину о встрече с Пробатовым.

Иннокентий, Ксенин шухӑш-туйӑмне сиссе пулас, ӑна хӑйӗн ытамӗнчен ячӗ те, Ксени, арпашӑннӑ ҫӳҫ-пуҫне тӳрлеткелесе, чӳрече патне кайса тӑчӗ, ҫурӑмӗ хыҫӗнче Анохин хӑвӑрт-хӑвӑрт сывланине илтрӗ, вӑл калаҫма пуҫласса кӗтрӗ: ӑна хӑйне калаҫма пуҫлама темшӗн намӑс пулчӗ…
Видимо угадав ее состояние, Иннокентий наконец отпустил ее, и Ксения, поправляя растрепанные волосы, отошла к окну, она слышала за спиной прерывистое дыхание Анохина и ждала, когда он заговорит, начать говорить первой ей почему-то было стыдно…

Ҫап-ҫара канцеляри сӗтелӗсене тачӑ лартнӑ, табак шӑрши перекен хӑтсӑр пӳлӗмре вӑрттӑн чуп тунипе хӑйне темле лайӑх мар пулчӗ пулин те, пӑртак хирӗҫнӗ хыҫҫӑн Ксени парӑнчӗ.
После молчаливого сопротивления Ксения покорилась, хотя ей стало как-то не по себе от этих жадных воровских поцелуев в неприютной прокуренной комнате, тесно заставленной голыми канцелярскими столами.

Коридор вӗҫне ҫитсен, Анохин аллипе сулчӗ те, Ксени ун патнелле ыткӑнчӗ.
Дойдя до конца коридора, Анохин помахал ей рукой, и Ксения рванулась к нему.

«Эпӗ хама хӗрача пек тыткалатӑп! — шухӑшларӗ Ксени, Иннокентин лӑпкӑ хусканӑвӗсене сӑнаса, ун хастарлӑхӗпе, тимлӗхӗпе савӑнса.
«Я веду себя как девчонка! — подумала Ксения, следя за лишенными всякой суетливости движениями Иннокентия, радуясь его энергичности, собранности.

Вӑл хумханнипе Анохин та хумханса кайрӗ, анчах Ксени хӑй лӑпланнӑҫем лӑпланса пычӗ.
Анохину передавалось ее волнение, а Ксения становилась все спокойнее и ровнее.

Сасартӑк Ксени хытса кайрӗ: хул хушшине сарӑ сӑран папкӑ хӗстерсе, пусма тӑрӑх Иннокентий анать.
И вдруг Ксения обмерла: по лестнице, держа под мышкой желтую кожаную папку, спускался Иннокентий.

Ксени райком ҫурчӗн пӗрремӗшпе иккӗмӗш хучӗсем хушшинчи площадкӑ ҫинче чарӑнса тӑчӗ.
На площадке между этажами Ксения остановилась.

Ҫутӑра тусан юпа пек ҫӗкленсе тӑракан вӑрӑм коридор тӑрӑх Ксени ним астумасӑр чупрӗ.
Почти беспамятно Ксения бежала по длинному коридору, пронизанному пыльными столбами света.

«Мӗн тума кая юлатӑн-ха?» — ыйтрӗ те Ксени хӑйӗнчен хӑй, шухӑш хыҫҫӑн шухӑш арӑш-пирӗш куҫнипе ун ҫинчен ҫавӑнтах манчӗ.
«А что поздно?» — спросила себя Ксении и тут же забыла об этом, увлеченная потоком бессвязных мыслей.

— Сергей Яковлевич, эпӗ сире асӑрхаттарас тетӗп — терӗ Ксени чӗтревлӗ сасӑпа.
— Хочу предупредить вас, Сергей Яковлевич, — дрожащим голосом произнесла Ксения.

Ксени шӑнса кӳтнӗ ҫын евӗр сиввӗн те ирӗксӗртереххӗн кулса илчӗ.
Ксения улыбнулась натянуто, как бы через силу, как улыбаются люди, проведшие много времени на морозе.

Ксени куна кӗтменнипе тайӑлса кайрӗ, ӑна пӗрре вӗрилентерсе ячӗ, тепре шӑнтса пӑрахрӗ.
Ксения пошатнулась от неожиданности, жар, ожегший ее, сменился холодным ознобом.