Шырав

Шырав ĕçĕ:

Петрович сăмах пирĕн базăра пур.

Петрович (тĕпĕ: Петрович) сăмах форми çинчен тĕплĕнрех пăхма пултаратăр.

Николай Петрович ывӑлӗ ҫине пӑлханса пӑхса илчӗ те: — Мӗн? — терӗ.
Николай Петрович с замешательством посмотрел на сына: — Что? — промолвил он.

V // Феофан Савиров. Тургенев И.С. Ашшӗсемпе ывӑлӗсем: роман. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1949. — 206 с.

— Чейне эпӗ хамах тултарӑп, хамах, — васкаса пӗлтерчӗ Николай Петрович.
— Я сам разолью чай, сам, — поспешно подхватил Николай Петрович.

Ҫак хушӑра Николай Петрович вӑранчӗ те Аркадий патне кайрӗ.
Между тем Николай Петрович тоже проснулся и отправился к Аркадию.

Павел Петрович салтӑнмарӗ, китаецсен хыҫсӑр хӗрлӗ туфлине хывса, лакпа ҫутатнӑ кӗске кунчаллӑ атӑ кӑна тӑхӑнчӗ.
Павел Петрович не разделся, только китайские красные туфли без задков сменили на его ногах лаковые полусапожки.

IV // Феофан Савиров. Тургенев И.С. Ашшӗсемпе ывӑлӗсем: роман. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1949. — 206 с.

Павел Петрович сайра-хутра, хӗрлӗ эрех тултарнӑ черккерен сыпкаласа (вӑл нихӑҫан та каҫхи апат ҫимен) тата сайрарах «а! эге! хм!» тенӗ пек мӗн те пулин калакаласа, каллӗ-маллӗ хуллен уткаласа ҫӳрерӗ.
Павел Петрович медленно похаживал взад и вперед по столовой (он никогда не ужинал), изредка отхлебывая из рюмки, наполненной красным вином, и еще реже произнося какое-нибудь замечание или, скорее, восклицание, вроде «а! эге! гм!»

Николай Петрович, хӑй калашле, ферма пурӑнӑҫӗнче пулса иртнӗ тӗрлӗ ӗҫсем ҫинчен, правительствӑн малашнехи ӗҫӗсем ҫинчен, комитетсем, депутатсем, машинӑсем туянма кирли ҫинчен тата ыттисем ҫинчен те калаҫрӗ.
Николай Петрович рассказывал разные случаи из своей, как он выражался, фермерской жизни, толковал о предстоящих правительственных мерах, о комитетах, о депутатах, о необходимости заводить машины и т.д.

Павел Петрович чӗрнисемпе сӗтел ҫине шакӑртаттарса илчӗ:
Павел Петрович постучал ногтями по столу.

— Кам ку? — ыйтрӗ Павел Петрович.
— Кто сей? — спросил Павел Петрович.

Павел Петрович панталон кӗсьинчен кӗренпе сӑрланӑ вӑрӑм чӗрнеллӗ, хаклӑ йышши пысӑк тӳмепе тӳмеленӗ, юр пек шурӑ кӗпе ҫанни пирки татах та илемлӗрех курӑнакан хитре аллине кӑларса Аркадий енне тӑсрӗ.
Павел Петрович вынул из кармана панталон свою красивую руку с длинными розовыми ногтями, руку, казавшуюся еще красивей от снежной белизны рукавчика, застегнутого одиноким крупным опалом, и подал ее племяннику.

— Юрать, тасалас пулать-ха, — ответлерӗ те Аркадий, алӑк патнелле кайма тытӑннӑччӗ, анчах ҫав самантра гостинӑя вӑтам пӳллӗ, тӗттӗм тӗслӗ акӑлчан костюмӗ тӑхӑннӑ, шукӑль вӑрӑм галстук ҫыхнӑ, лакпа ҫутатнӑ кӗске кунчаллӑ атӑ тӑхӑннӑ ҫын — Павел Петрович Кирсанов пырса кӗчӗ.
— Да, надо почиститься, — отвечал Аркадий и направился было к дверям, но в это мгновение вошел в гостиную человек среднего роста, одетый в темный английский сьют, модный низенький галстух и лаковые полусапожки, Павел Петрович Кирсанов.

— Акӑ Прокофьич, — пуҫларӗ Николай Петрович, — юлашкинчен вӑл килчӗ-килчех пирӗн пата…
— Вот он, Прокофьич, — начал Николай Петрович, — приехал к нам наконец…

— Да, да, апат парӑр, апат ҫиес часрах, — Николай Петрович пӗр сӑлтавсӑрах урипе тӑпӑртатса илчӗ.
— Да, да, ужинать давайте, ужинать поскорее, — Николай Петрович без всякой видимой причины потопал ногами.

— Акӑ, килте ӗнтӗ эпир, — терӗ Николай Петрович, карттусне хывса ҫӳҫӗсене силлекелесе.
— Вот мы и дома, — промолвил Николай Петрович, снимая картуз и встряхивая волосами.

Николай Петрович ывӑлӗпе тата Базаровпа пӗрле тӗттӗм те пушӑ пек курӑнакан зал витӗр, ҫӗнӗлле тирпейленӗ гостинӑя иртрӗҫ.
Николай Петрович с сыном и с Базаровым отправились через темную и почти пустую залу, в гостиную, убранную уже в новейшем вкусе.

Господасене йышӑнса илме крыльца ҫине дворовӑйсен ушкӑнӗ тухмарӗ; малтанах мӗнпурӗ те вуникӗ ҫулсене ҫитнӗ пӗр хӗрача кӑна курӑнчӗ, ун хыҫҫӑн пӳртрен герблӑ шурӑ тӳмеллӗ, кӗл тӗслӗ ливрейлӑ куртка тӑхӑннӑ, шӑп та шӑпах Петр евӗрлӗ ҫамрӑк йӗкӗт — Павел Петрович Кирсановӑн тарҫи тухрӗ.
Толпа дворовых не высыпала на крыльцо встречать господ; показалась всего одна девочка лет двенадцати, а вслед за ней вышел из дому молодой парень, очень похожий на Петра, одетый в серую ливрейную куртку с белыми гербовыми пуговицами, слуга Павла Петровича Кирсанова.

Николай Петрович, ҫуралнӑранпа та табак туртса курманскер, ирӗксӗрех, ывӑлне кӳрентерес мар тесе, палӑртмасӑр пулин те тепӗр енне пӑрӑнса ларчӗ.
Николай Петрович, отроду не куривший, поневоле, хотя незаметно, чтобы не обидеть сына, отворачивал нос.

III // Феофан Савиров. Тургенев И.С. Ашшӗсемпе ывӑлӗсем: роман. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1949. — 206 с.

Николай Петрович шӑпланчӗ, кӑштах тӗлӗнерех, анчах та шеллемесӗр те мар итлеме пуҫланӑ Аркадий вара, кӗсьинчен кӗмӗл шӑрпӑк коробки васкаса кӑларчӗ те, ӑна Петртан Базаров патне парса ячӗ.
Николай Петрович умолк, а Аркадий, который начал было слушать его не без некоторого изумления, но и не без сочувствия, поспешил достать из кармана серебряную коробочку со спичками и послал ее Базарову с Петром.

— Халӗ ӗнтӗ инҫе мар, — терӗ Николай Петрович: — ҫак сӑрт ҫине кӑна хӑпармалла, вара кил те курӑнать.
— Теперь уж недалеко, — заметил Николай Петрович, — вот стоит только на эту горку подняться, и дом будет виден.

Николай Петрович халь те ҫамкине сӑтӑрма чарӑнман аллин пӳрнисем хушшипе ывӑлӗ ҫине пӑхрӗ те — унӑн чӗри ыратса кайрӗ…
Николай Петрович глянул на него из-под пальцев руки, которою он продолжал тереть себе лоб, и что-то кольнуло его в сердце…

— Паллах, мана намӑс пулмалла, — тавӑрчӗ Николай Петрович, ытларах та ытларах хӗрелсе пырса.
— Конечно, мне должно быть совестно, — отвечал Николай Петрович, все более и более краснея.

Страницăсем:

Чӑваш чӗлхи корпусӗ

Шырав

Шырав ĕçĕ:

Меню

Статистика