Шырав

Шырав ĕçĕ:

ӑнланса (тĕпĕ: ӑнлан) сăмах форми çинчен тĕплĕнрех пăхма пултаратăр.

— Анчах пирӗннисенчен никам та ҫакна ӑнланса илеймеҫҫӗ: мӗншӗн пурӑнма пултаракан капитализмла ҫӗршыв вӑраххӑн япӑхланса, юхӑнса пыракан ҫӗршывӑн политикине тытса пырать, хӳтӗлет.
— Но у нас никто не может понять, почему ваша страна поддерживает самую реакционную политику.

Улттӑмӗш сыпӑк // Николай Евстафьев. Павленко П.А. Телей: роман. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 312 с.

— Коктейльсем ӗҫекен ҫынсене нихҫан та ӑнланса ҫитерейместӗп.
— Никогда не могу понять людей, пьющих коктейли.

Пурте американец совет йӗркисемпе совет ҫыннисен тупсӑмне ӑнланса илме тӑрӑшнинчен пуҫланчӗ.
Началось с того, что американец решил выяснить, что же такое в сущности советский строй, советские люди.

Ачан кӗлетки мӗншӗн ҫавӑн пек пулнине хӑвӑрт ӑнланса илчӗ те, Воропаев хӗрелсе кайрӗ, именсе, куҫӗсене урӑх еннелле пӑрчӗ.
Вдруг догадавшись, отчего у ребенка такая фигура, Воропаев покраснел и стыдливо отвел глаза в сторону.

Пиллӗкмӗш сыпӑк // Николай Евстафьев. Павленко П.А. Телей: роман. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 312 с.

Мережкова, аллисемпе паллӑ туса, радиона чарма ыйтрӗ, анчах ӑна ачасем тӳрех ӑнланса илеймерӗҫ пулас.
Мережкова жестами попросила выключить радио, но ее, видно, не сразу поняли.

— Кӑна эсӗ питӗ илемлӗ каларӑн: вырӑс ҫынни — ҫынсем хушшинчи артист вӑл: пурне те сӑнласа пама, пурне те туйса илме пултарать, вӑл ют культурӑсемпе ют йӑласене ӑнланса илме пултарать, анчах ҫав вӑхӑтрах хӑйне нихҫан та ҫухатмасть.
— А ведь это ты замечательно сказал: русский человек — артист среди людей: он все может изобразить и прочувствовать, он способен понять чужие культуры и чужие нравы, оставаясь в то же время верен самому себе.

Унӑн кӗске те пӑтрашуллӑ калавӗнчен Воропаев ҫакна ӑнланса илчӗ.
И как ни бедно и бестолково она рассказывала, Воропаев мог все же понять.

Вӑл сӳпӗлтетнинчен Воропаев ҫакна ӑнланса юлма пултарчӗ: Корытов унпа виҫӗмкун пӗр сехете яхӑн калаҫнӑ тата кашни ик-виҫӗ пуплев хыҫҫӑнах: «Кун ҫинчен эсӗ тем пулсан та хӑвӑн полковникна каласа пар», — тесе кала-кала пынӑ.
Из ее болтовни Воропаеву удалось разобрать, что Корытов, которого она видела третьего дня, беседовал с нею около часу и через каждые две-три фразы приговаривал: «Это ты обязательно передай своему полковнику».

Воропаев ним ӑнланса илеймесӗр, урапа турти ҫумне сӗвенчӗ.
Воропаев оперся на оглоблю, еще ничего не понимая.

Тӳрех калас пулать, ун чух вӑл ӑна ӑнланса илеймерӗ, халь кӑна, кирлӗ мар чухне, вӑл унӑн тупсӑмне тупрӗ.
Да так и не понял, признаться; и только теперь, когда это уже не нужно ему, добрался до самой сути дела.

Тӑваттӑмӗш сыпӑк // Николай Евстафьев. Павленко П.А. Телей: роман. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 312 с.

Хӑй вӑхӑтӗнче вӑл ротӑра тата полкри чи лайӑх агитаторсен ӑнӑҫлӑ ӗҫӗсене чылайччен ӑнланса илеймен вӗт-ха!
Как в свое время он долго не мог понять природу успехов лучших своих ротных и полковых агитаторов!

Тӑван ял ҫыннисен куҫӗ умӗнче вӑл леш Севастопольти нимӗҫ офицерӗсем валли аскӑнчӑк ҫурчӗ тытса тӑнӑ Сопруновӑран нимӗнпех те уйрӑлса тӑмасть пулӗ, — ҫакна Ступина кунта килсен тин ӑнланса илчӗ.
Только здесь Ступина поняла, что в глазах своих земляков она немногим отличается от Сопруновой из Ставрополя, содержавшей публичный дом для немецких офицеров.

Хӑй ирӗкӗпе нимӗҫсем патне кайма хӗтӗртнӗ хавхалану халӗ ӑна, виҫӗ ҫул каяллахи пек, питӗ романтикӑллӑ пекех туйӑнмасть; ун чухне вӑл, айванскер, Германири революцире пулма ӗмӗтленнӗччӗ, анчах хӑйӗн йӑнӑшне вӑл лайӑххӑн Румынире кӑна, пӗр темӗнле этапра, ӗлӗк нимӗҫ старостисемпе бургомистрӗсем пулнӑ ҫынсем хушшинче ӑнланса илчӗ.
Порыв, толкнувший ее на добровольный уход к немцам, сейчас не казался ей столь романтическим, как три года назад, когда она наивно рассчитывала принять участие в революции в Германии.

Паттӑрлӑх — ӗҫне ҫитичченех ӑнланса илнӗ ответлӑх вӑл.
Храбрость — это до конца осознанная ответственность.

Ҫамрӑк врач хӑйне ытти ҫынсем ӑнланса илме пултарайман ҫав тери кирлӗ япаласем ҫинчен пӗлекен ҫын пек тыткалать, ытти ҫамрӑксем пекех кӑшт мӑнкӑммӑллӑрах та хӑй, анчах ҫакӑ ӑна килӗшет.
Молодой врач вел себя, как человек, знающий что-то очень важное, о чем остальные понятия не имеют, и был по-юношески слегка чванлив, но это даже шло к нему.

Виҫҫӗмӗш сыпӑк // Николай Евстафьев. Павленко П.А. Телей: роман. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 312 с.

Пулаҫҫӗ вӗт тӗлӗнмелле япаласем — Воропаев лакӑштатса пырса кӗчӗ те, тепӗр чӗрӗк сехетрен вӗсем, хӑйсене хӑйсем ӗненмесӗр, пурте питӗ лайӑх пулассине ӑнланса илчӗҫ.
И — бывают же чудеса — подковылял Воропаев, и через четверть часа они, едва веря себе, поняли, что все будет отлично.

Иккӗмӗш сыпӑк // Николай Евстафьев. Павленко П.А. Телей: роман. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 312 с.

— Пултараймасан, эпир ӑна кӑларӑпӑр, — хӗрелсе кайрӗ те Огарнов вӑтанчӑклӑн кулса илчӗ; ҫав кулӑран вӑл арӑмне нихҫан та ӗҫрен кӑларма хӑяс ҫуккине пурте тӳрех ӑнланса илчӗҫ.
— Как не справится, так мы ее снимем, — и Огарнов, покраснев, улыбнулся так застенчиво, что все сразу поняли, что он никогда не осмелился бы ее снять.

Вӑл чӳречерен тинӗс пӑхнине тата хӑйне хӗвел ачашланине тӳрех ӑнланса илеймерӗ, анчах ӑнланса илнӗ хыҫҫӑн, сиксе тӑчӗ те хӑвӑрт тумланчӗ.
Он не сразу понял, что в окно глядело море и что гладило его солнце, но, поняв, вскочил и быстро оделся.

Пӗрремӗш сыпӑк // Николай Евстафьев. Павленко П.А. Телей: роман. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 312 с.

— Чумандрин чӳрече витӗр пӑхрӗ те, столовӑй ӗнтӗ хупӑ пулнине темӗнле паллӑсем тӑрӑх тӳрех ӑнланса, шӑхӑрса илчӗ.
— Чумандрин выглянул в окно и разочарованно свистнул, по каким-то приметам сразу установив, что столовая уже закрыта.

Юхӑнса кайнӑ, пур япаларан та аякра тӑракан ҫак ҫурта вӑл крахмалланӑ халат тӑхӑннӑ, ҫӑмӑл, вӑрт-варт кӗлеткеллӗ Александра Ивановна Горевӑна курнӑ пек туйма тӑрӑшса пӑхрӗ, анчах Горева епле вутӑ ҫурассине е шыв йӑтассине шухӑшласа илчӗ те, унпа ҫак ту ҫинче йӑвара пурӑнасси вырӑнсӑр та пурнӑҫлама май ҫук япала пулнине ӑнланса илчӗ.
И как только он представил себе легкую, всегда стремительную фигуру Александры Ивановны Горевой, в ее накрахмаленном докторском халате, среди хаоса этой запущенной, от всего удаленной усадьбы, вообразил, как она будет тут колоть дрова и таскать воду, — он понял, что и с нею жизнь здесь, в этом горном гнезде, была бы нелепа и неосуществима.

Страницăсем:

Чӑваш чӗлхи корпусӗ

Шырав

Шырав ĕçĕ:

Меню

Статистика