Шырав

Сегюр

«…Астӑватӑр-и эсир, — тесе салхуллӑн аса илнӗ Сегюр, — тӗнчене ҫӗнтерсе илесси чарӑнса ларнӑ, ҫирӗм ҫул хушши пӗрмаях ҫӗнтерӳ туса пыни саланса кайнӑ, пирӗн телей ҫав тери вирлӗн арканма пуҫланӑ ҫав усал ҫапӑҫу хирне?
«… Помните ли вы, — с тоской вспоминал Сегюр, — это злосчастное поле битвы, на котором остановилось завоевание мира, где двадцать лет непрерывных побед рассыпались в прах, где началось великое крушение нашего счастья?

Анчах ҫакӑ Наполеона вырӑссене ҫӗнтерни ҫинчен «хӑйӗн чи суя бюллетенне» ҫырма чӑрмантарман, тесе ҫырнӑ Сегюр.
Это не помешало Наполеону написать бюллетень о победе над русскими — «самый лживый из своих бюллетеней», писал Сегюр.

«Бивуаксенче шӑпӑрт, — тесе ҫырнӑ Сегюр, — юрлани те, калаҫни те илтӗнмест.
«Безмолвны бивуаки, — писал Сегюр, — ни пения, ни говора.

Ҫав вӑхӑтрах Сегюр, доктор Росс, Цезарь Ложье тата ыттисем те аманнӑ вырӑссем хӑйсене хӑйсем мӗнле тыткалани ҫинчен тӗлӗнсе ҫырнӑ.
Сегюр, доктор Роос, Цезарь Ложье и другие с изумлением писали о том, как вели себя в то же время русские раненые.

Кунта вӑл ун пеккине пӗртте курман, Кутузовӑн ирӗк-кӑмӑлӗ каллех вырӑс полкӗсене пӗр ҫӗре пӗтӗҫтернӗ, «ҫаплах хӑюллӑ пулса вӗсем хӑйсен ӗречӗсене ҫӗнӗрен йӗркеленӗ, каллех ҫапӑҫӑва кӗнӗ, вилӗме хирӗҫ пынӑ…» тесе ҫырнӑ ҫав вӑхӑтра Наполеонпа юнашар тӑнӑ Сегюр.
Здесь он не видел ничего подобного; воля Кутузова вновь собрала воедино русские полки, и «видно было, как они, не теряя мужества, смыкали свои ряды, снова вступали в битву и шли умирать…» писал Сегюр, стоявший в ту минуту рядом с Наполеоном.

XVIII ӗмӗрте философи ыйтӑвӗсемпе тата хитре калаҫасси тӗлӗшпе Францире ҫырса кӑларнӑ лайӑх япаласене пурне те вуласа тухнӑ вӑл, француз литературин мӗнпур лайӑх произведенийӗсене тӗплен пӗлсе ҫитнӗ, ҫавӑнпа час-часах Расин, Корнель, Боало, Мольер, Монтень, Фенелон ҫырнисенчен цитатӑсем илсе калама пултарнӑ, ҫакна тума юратнӑ та; вӑл мифологие питӗ лайӑх пӗлнӗ, эпосла поэзин французла куҫарнӑ авалхи палӑкӗсене вӗренни уншӑн усӑллӑ пулнӑ, историпе Сегюр ҫырнисенчен ҫителӗклӗ пӗлӳ илнӗ; анчах математикӑна та (арифметикӑна кӑна кӑштах чухлакаланӑ вӑл); физикӑна та, хальхи литературӑна та пачах пӗлмен: калаҫура вӑл сӑпайлӑн шарламасӑр юлма е Гете, Шиллер тата Байрон ҫинчен темиҫе пӗтӗмӗшле сӑмахсем калама пултарать, анчах хӑй нихҫан та вуламан вӗсене.
Он прочел все, что было написано во Франции замечательного по части философии и красноречия в XVIII веке, основательно знал все лучшие произведения французской литературы, так что мог и любил часто цитировать места из Расина, Корнеля, Боало, Мольера, Монтеня, Фенелона; имел блестящие познания в мифологии и с пользой изучал, во французских переводах, древние памятники эпической поэзии, имел достаточные познания в истории, почерпнутые им из Сегюра; но не имел никакого понятия ни о математике, дальше арифметики, ни о физике, ни о современной литературе: он мог в разговоре прилично умолчать или сказать несколько общих фраз о Гете, Шиллере и Байроне, но никогда не читал их.