Шырав

Якшин

Якшин комендатурӑна пӗлтернӗ.
Якшин в комендатуру сообщил.

Кӑшт вӑхӑт иртсен, хулара Клевцовпа Штыкова арестленӗ хыҫҫӑн, комендатурӑра Ковалев ӑнсӑртран кӑна ҫакна пӗлчӗ: Песковатскинче Чекалин ятлӑ ҫамрӑк партизан пытанса пурӑнни ҫинчен Якшин комендатурӑна пӗлтернӗ иккен.
Через некоторое время, после ареста в городе Клевцова и Штыкова, в комендатуре Ковалев случайно узнал, что в Песковатком скрывается молодой партизан по имени Чекалин, о чем Якшин сообщил в комендатуру.

«Комендатурӑна пӗлтерме Якшин питех васкамасть иккен, — шухӑшларӗ хӑй ӑшӗнче Ковалев, — кӗтет пулас.
«Значит, Якшин не торопится доносить, — думал про себя Ковалев, — выжидает.

Киле ҫитсен, Ковалев шухӑша кайрӗ: чӑнах та пӗлтерӗ-ши ӗнтӗ коменданта Якшин е ахаль кӑна мӑкӑртатать?
Возвращаясь домой, Ковалев размышлял: доложит Якшин коменданту или так только подзуживает?

Пӗтӗмпех хам, — мӑкӑртатрӗ Якшин.
Все сам, — ворчливо говорил Якшин.

Мӑнкӑмӑллӑ тата куштан Ковалев ӑна ҫав тери килӗштерме пуҫланӑшӑн Якшин савӑнмаллипех савӑнчӗ.
Якшина радовало, что гордый, ершистый Ковалев стал так уважать его.

Ҫак калаҫу хыҫҫӑн Якшин хӑй Ковалева ҫав тери ҫывӑххӑн шаннине сисме пуҫларӗ.
Со времени этого откровенного разговора Якшин уже не упускал случая снова поговорить с Ковалевым.

Ытлашши калаҫса кайнӑ пирки Якшин ӗлӗк, патша саманинче, Петербургра хӑй мӗнле пурӑнни ҫинчен, Литовски замокра надзиратель пулса ӗҫлени ҫинчен, хӑйӗн хваттерӗ мӗнле пулни тата мӗнле наградӑсем пурри ҫинчен аса илчӗ.
Переговариваясь, Якшин вспомнил о том, как он жил раньше, в царское время, в Петербурге, как работал надзирателем в литовском замке, как имел свою квартиру и какие награды у него были.

Якшин кушӑрканӑ тута хӗррисене тарӑхса чӑмларӗ:
Якшин прожевал высохшие губы:

— Хӳтлӗх манӑн ҫавӑн пек пулнӑ… — йӗлпӗрсе илчӗ Якшин.
— Такова была моя зашита… — усмехнулся Якшин.

— Якшин каллех хӑйӗн шӑртлӑ кӑвак сухалне аллипе кӑмӑллӑн сӑтӑрса илчӗ.
— Якшин снова с удовлетворением погладил свой сизый, колючий подбородок.

Якшин самантлӑха шухӑша кайрӗ.
Якшин с минуту подумал.

Ковалев татах унран малалла иртсе кайрӗ, хӑйӗн пурне те пӗлме тӑрӑшакан куҫӗсене Якшин пичӗ ҫинчен вӗҫертмесӗр, хутланса тӑчӗ.
с наигранным удивлением спросил он и снова забежал вперед, не сводя острых внимательных глаз с лица Якшина.

— Эсӗ, мӗн, мана хӑв пекех тесе шутлатӑн-им вара? — сасартӑк хавасланса ыйтрӗ Якшин, хӑй куҫӗсене питӗ чеен хӗссе илсе, хӑрӑлти сасӑпа ахӑлтатса кулса ячӗ.
— Ты думаешь, я — это я? — внезапно, с заметной гордостью спросил Якшин и, хитровато прищурив глаза, засмеялся.

— Якшин кичемленчӗ, сасси хӑйӗн ҫемҫелнӗҫемӗн ҫемҫелсе пычӗ, кичемреххӗн калаҫма пуҫларӗ:
— Якшин помрачнел, а голос у него становился все более мягким, монотонным:

— Пӗлтермен ҫав, — мӑнаҫлӑн та лӑпкӑн килӗшрӗ Якшин, кӑвак сухаллӑ янахне аллипе сӑтӑрса илсе.
— Хоронил, — гордо и спокойно согласился Якшин, поглаживая рукой свой сизый подбородок.

Якшин сасартӑк чарӑнса тӑчӗ, Ковалев ҫине ураран пуҫласа пуҫ тӳпине ҫитиччен тарӑхса сӑнаса пӑхрӗ, тӳссе тӑраймарӗ — кӑшкӑрса ячӗ:
Якшин резко остановился, смерил Ковалева гневным взглядом с ног до головы и, не сдержавшись, крикнул:

— Мӗн пуррипе ҫырлахатӑп, — терӗ Якшин юриех мӗскӗн сасӑпа, хӑй ҫавӑнтах сисмӗшле йӗлпӗрсе илчӗ.
— Что имею, тем и довольствуюсь, — нарочито унылым голосом отозвался Якшин, незаметно улыбнувшись.