Шырав

Фрост

Пиртен кашниех алла ҫыпҫӑнакан пӗрер стакан тытсан, Дерпт студенчӗпе Фрост нимӗҫ юррине пуҫарҫа ячӗҫ, ку юрӑра час-часах Юхе! тесе кӑшкӑрса ямалла иккен.
Когда мы каждый взяли в руку по полному липкому стакану, дерптский студент и Фрост запели немецкую песню, в которой часто повторялось восклицание Юхе!

Фрост тата эпир пурте ҫуртасене сӳнтерме пикентӗмӗр.
Фрост и мы все принялись тушить свечи.

— Апла пуҫӑн-ха эппин эсӗ ку ӗҫе, — (Дерпт университетӗнче пӗрле вӗреннӗ тесе, вӗсем пӗрне-пӗри «эсӗ» тесе чӗнеҫҫӗ); Фрост, мӑкӑрӑлса тӑракан мускуллӑ урисемпе пысӑк утӑмсем туса, хӑна пӳлӗмӗнчен буфета, буфетран хӑна пӳлӗмне каллӗ-маллӗ хутлама пикенчӗ те, часах сӗтел ҫине, яшка антармалли чара пырса ларчӗ, ун ҫине вунӑ кӗрепенке таякан сахӑр катӑкӗ, студентсен хӗреслетсе хунӑ виҫӗ шпаги пырса выртрӗҫ.
— Так ты возьмись за это дело (они были на «ты», как товарищи по Дерптскому университету), — и Фрост, делая большие шаги своими выгнутыми мускулистыми ногами, стал переходить из гостиной в буфет, из буфета в гостиную, и скоро на столе оказалась большая суповая чаша с стоящей на пей десятифунтовой головкой сахару посредством трех перекрещенных студенческих шпаг.

— O! ja! — ответлерӗ Фрост, ури хырӑмне чӗтрентеркелесе, анчах Дерпт студенчӗ ӑна каллех вырӑсла ҫапла каларӗ:
— О ja! — отвечал Фрост, потрясая икрами, но дерптский студент снова по-русски сказал ему:

Тарҫӑсем парса тухнӑ чее ӗҫнӗ хыҫҫӑн Дерпт студенчӗ Фростран: — Фрост, эрех ҫине сахӑр ҫунтарса яма пӗлетӗн-и? — тесе ыйтрӗ вырӑсла.
После чая, которым лакеи обнесли гостей, дерптский студент спросил у Фроста по-русски: — Умеешь делать жженку, Фрост?

Хӑнасем ҫирӗм ҫын ытла пухӑнчӗҫ, Ивинпа пӗрле килнӗ Фрост господина тата ҫӳлӗ те хӗп-хӗрлӗ штатски господина шутламасан, вӗсем пурте студентсем, штатски господин ӗҫкӗ-ҫикӗ йӗркелекен вырӑнӗнче, ӑна пуринпе те барон хурӑнташӗ тата Дерптри университетра вӗреннӗ студент тесе паллаштараҫҫӗ.
Гостей было человек двадцать, и все были студенты, исключая г. Фроста, приехавшего вместо с Ивиным, и одного румяного высокого штатского господина, распоряжавшегося пиршеством и которого со всеми знакомили как родственника барона и бывшего студента Дерптского университета.

Эпӗ вӗчӗрхенме пуҫларӑм, Ивин кирек ӑҫталла пӑхнине те ҫийӗнчех асӑрхарӑм, вӑл Фрост куҫӗсемпе тӗл пулмассеренех: «Мӗншӗн килнӗ-ха вӑл пирӗн пата?» — тесе ыйтнӑ пек ӑнлантӑм.
Я начинал приходить в раздраженное состояние духа, каждый взгляд Ивина ловил на лету и, когда он встречался с глазами Фроста, переводил его вопросом: «И зачем он приехал к нам?»

Унӑн гувернерӗ, Фрост господин, ҫаплах-ха вӗсен ҫуртӗнче пурӑнаканскер, ман хыҫҫӑн пӳлӗме маттуррӑн утса кӗчӗ те хӑй вӗрентсе ӳстернӗ ҫамрӑка вӑратрӗ.
Его гувернер, г. Фрост, который все еще оставался у них в доме, вслед за мной своей молодецкой походкой вошел в комнату и разбудил своего воспитанника.