Шырав

Благочини

Ҫапла вара, Ковалев хӑйне Благочини Управине илсе ҫитерме хушасшӑн пулчӗ; анчах ҫак ултавҫа, пӗрремӗш хут курӑнсан та намӑса пӗлмесӗр суйма пултарнӑскер, майлӑ вӑхӑтпа усӑ курса хуларан та тарӗ, вара шырани те ахалех пулӗ е ӗҫ пӗр уйӑха тӑсӑлӗ, тесе шухӑшласа илчӗ.
Итак, Ковалев уже хотел было приказать ехать в Управу благочиния, как опять пришла мысль ему, что этот плут и мошенник, который поступил уже при первой встрече таким бессовестным образом, мог опять удобно, пользуясь временем, как-нибудь улизнуть из города, — и тогда все искания будут тщетны, или могут продолжиться, чего боже сохрани, на целый месяц.

Ун пек инкеке лекнӗ ҫыннӑн пуринчен малтан Благочини Управине ҫитсе евитлемелле; полици ку управӑна тӳрех пӑхӑнса тӑмасть ӗнтӗ, анчах та вӑл ыттисенчен часрах распоряжени пама пултарать; сӑмса ӗҫлекен вырӑнти начальствӑран хӑй хутне кӗме ыйтни вырӑнсӑр пулнӑ пулӗччӗ, мӗншӗн тесен калаҫнӑ тӑрӑх та сӑмсан тӳрӗлӗхӗ ҫукки палӑрчӗ; вӑл унччен эпӗ сана нихҫан та курман, пӗлместӗп тенӗ пекех, халь те суйма пултарӗ.
В его положении следовало ему прежде всего отнестись в Управу благочиния, не потому что оно имело прямое отношение к полиции, но потому, что ее распоряжения могли быть гораздо быстрее, чем в других местах; искать же удовлетворения по начальству того места, при котором нос объявил себя служащим, было бы безрассудно, потому что из собственных ответов носа уже можно было видеть, что для этого человека ничего не было священного, и он мог так же солгать и в этом случае, как солгал, уверяя, что он никогда не видался с ним.