Шырав

Травкин

Мӗншӗнне пӗлмесӗрех, Травкин сасартӑк Марченко ҫинчен аса илнӗ.
Сам не зная почему, Травкин вдруг вспомнил о Марченко.

Травкин каллех хӑйӗн ҫыннисене ҫӑра шӗшкӗлӗхе илсе пынӑ та, разведчиксем, ирхи сулхӑнра ҫӳҫенсе, тӗлӗрсе кайнӑ.
Травкин снова повел своих людей в густой орешник, и разведчики, ежась на утреннем холоде, задремали.

Не без сожаления махнул Травкин рукой:

Травкин, асӑрханса Мамочкин хыҫӗнчен кайнӑ та, чӑнласах та ансӑр ҫул тӑрӑх ерипен пыракан лава курнӑ.
Травкин осторожно пошел за Мамочкиным и действительно увидел на проселочной дороге медленно двигавшуюся повозку.

Травкин ҫак юхӑма пӗр чарӑнмасӑр сӑнаса тӑнӑ, ытти разведчиксем черетпе дежурить тунӑ; пӗрисем ҫывӑрнӑ, теприсем, Травкинпа пӗрле, ҫул тӑрӑх иртсе пыракан нимӗҫ вӑйне шута илнӗ.
Травкин беспрерывно наблюдал за этим потоком, остальные разведчики дежурили по очереди: одни спали, другие вместе с Травкиным вели счет проходящей мимо немецкой силе.

Ҫак аслӑ ҫул ҫывӑхне Травкин дежурнӑйсем тӑратнӑ.
Близ этого шляха Травкин установил дежурство.

Кӳлӗрен инҫех те мар, ҫӑра шӗшкӗлӗхпе хупланнӑ лапамра Травкин канма чарӑннӑ.
В ложбине, поросшей густым орешником, невдалеке от озера, Травкин сделал привал.

Травкин та, ытти разведчиксем те ҫакна лайӑх тавҫӑрса илнӗ: нимӗҫсем, ҫӗнӗ ҫар ушкӑнӗсене кунта аслӑ вӑрмансен сӗмлӗхӗнче пытарса, темӗн япала хатӗрлеҫҫӗ.
Травкин, да и все разведчики понимали, что противник что-то готовит, укрывая свежие войска во мраке огромных здешних лесов.

Травкин хӑйне хӑй — ҫичӗ хутчен пысӑклатнӑ Травкинпа — кӑмӑллӑ пулнӑ.
Травкин был доволен собой, — собой, увеличенным в семь раз.

Травкин вара — вӗсен командирӗ, вӗсене вӑл хӑйӗнчен уйрӑлса тӑракан ют ҫынсем пек мар, хӑйӗн ӳчӗн уйрӑм пайӗсем пек туйса тӑнӑ.
И Травкин, их командир, ощущал их уже не чужими, отличными от него людьми, а частями своего собственного тела.

Травкин татах та татах хӑйӗн юлташӗсен пит-куҫӗсене тинкерсе сӑнанӑ.
Травкин еще и еще раз всматривался в лица товарищей.

— Нумай, питех те нумай 21, — тепӗр хут ҫирӗплетнӗ Травкин, — халь ҫеҫ килсе ҫитнӗ 21.
— Много, очень много двадцать один, — твердил Травкин, — только что прибывшая двадцать один.

— Пӗлтеретӗп, — тенӗ Травкин.
— Передаю, — сказал Травкин.

Вара Травкин та, аякри «Ҫӗр» ҫинчи радист та — иккӗш те савӑннипе кӑшкӑрса янӑ.
И Травкин и далекий радист Земли — оба радостно вскрикнули.

Кӑна илтсен, Травкин ирӗксӗрех ҫӳҫенсе илнӗ — хумсем ҫакнашкал ҫывӑх, юнашарах пулни нимӗҫсене «Ҫӑлтӑр» вӑрттӑнлӑхне уҫса пама пултарассӑнах туйӑннӑ.
Услышав ее, Травкин невольно вздрогнул — такое близкое соседство волн, казалось, может открыть немцу тайну Звезды.

Хӑйӗн хумӗпе юнашарах Травкин хыттӑн тата хуҫалла сасӑпа нимӗҫле калаҫнине тытнӑ.
А по соседству со своей волной Травкин уловил твердую и властную немецкую речь.

Ращара нимӗҫсем ҫуккине тепӗр хут тӗрӗслесе тӗплӗн пӗлнӗ хыҫҫӑн тата вӑл-ку пуласран хурал тӑратнӑ хыҫҫӑн, Травкин Бражников ҫурӑмӗ ҫинчен рацине илнӗ те пӗрремӗш радиограммӑна панӑ.
Окончательно убедившись, что в роще немцев нет, и выставив на всякий случай охрану, Травкин снял со спины Бражникова рацию и передал первую радиограмму.