Шырав

Синицкий

Синицкий хӑй таҫта Ҫурҫӗр Америкӑри индеецсен меслечӗсем ҫинчен вуланине аса илчӗ.
Синицкий вспомнил, что где-то читал о приемах североамериканских индейцев.

Ытти кайӑксене Синицкий чулпа персе антарма хӑтланса пӑхрӗ, анчах ӗҫ тухмарӗ…
Других птиц Синицкий пытался подбить камнями, но из этого тоже ничего не получалось…

Синицкий майӗпен ун патнелле шуса кайрӗ.
Синицкий медленно пополз к ней.

Ҫав тери кӗвӗҫсе пӑхать вӗсем ҫине Синицкий.
С жестокой завистью смотрел на них Синицкий.

Синицкий урӑххи ҫинчен шухӑшлать: вӗсем, Васильевпа иккӗшӗ, икӗ кун ним те ҫимен ӗнтӗ.
Синицкий думал о другом: вот уже два дня он и Васильев ничего не ели.

Синицкий чул ҫинче, тӗксӗм хӗвел ҫине пӑхса ларать.
Синицкий сидел на камне, глядя на тусклое солнце.

Синицкий шӑпланчӗ те пӳрнипе аппарат экранӗнчен шаккаса илчӗ:
Синицкий замолк, потом постучал пальцем по стеклянному экрану аппарата:

Шухӑшласа пӑхӑр-ха хӑвӑрах: ҫакӑн пек конструкторпа студента, кӗҫ-вӗҫ геолог пулаканскере, — Синицкий именчӗклӗн кулса илчӗ, — ҫап-ҫара чулсем ҫине килсе лартмалла та икӗ аппарат тыттармалла: «Акӑ сире техникӑри тӗлӗнмелли япаласем. Халӗ курӑпӑр ӗнтӗ эсир кунтан мӗнле хӑтӑлса тухнине…»
Подумать только: посадить такого конструктора и студента, почти геолога, — Синицкий скромно улыбнулся, — посадить на голые камни и дать им в руки два аппарата: «Вот, мол, вам чудеса техники. Посмотрим, как вы будете выкручиваться…»

Синицкий ассӑн сывласа илчӗ.
Синицкий вздохнул.

— Александр Петрович, — шӑплӑха сирчӗ юлашкинчен Синицкий, пралук фокусӗн туппине шырама тытӑнса, — ыйтма юрать-и?
— Александр Петрович, — наконец нарушил молчание Синицкий, углубившись в разгадывание проволочного фокуса, — вопрос можно?

— Эпӗ, Александр Петрович, — именчӗклӗн кулкаласа пуҫларӗ Синицкий, — сире суйлама май парас-тӑк, эсир ҫапах та, пирӗн авалхи опытлӑ, тем те пӗр курнӑ тинӗс ҫинче ҫӳрекен ҫынсем пекех, ҫак аппарат вырӑнне сухари ешӗкне илнӗ пулӑттӑр, тесе шутлатӑп.
— Я думаю, Александр Петрович, — со смущенной улыбкой начал Синицкий, — что если бы у вас была возможность выбирать, то вместо этого аппарата вы все-таки взяли бы ящик сухарей, как это делали наши старые знакомые — опытные, видавшие виды мореплаватели.

— Синицкий ассӑн сывласа илчӗ.
— Синицкий вздохнул.

— Эсир мӗн ҫинчен ҫак, Александр Петрович? — ыйтрӗ ним тума пӗлмен Синицкий.
— Вы о чем, Александр Петрович? — спросил озадаченный Синицкий.

Синицкий шӑпланчӗ.
Синицкий умолк.

— Шӑпланӑр, Синицкий!..
— Молчите, Синицкий!..

— Александр Петрович, — ҫаплах хӑпмарӗ Синицкий, — мана халь пӗчӗк булкӑн ҫурришӗн те — пӗлетӗр ӗнтӗ, лайӑх пиҫнипе ҫӳп-ҫӳхе хупӑллисем пулаҫҫӗ вӗт — хамӑн ҫур пурнӑҫа парассӑн туйӑнать.
— Александр Петрович, — не унимался Синицкий, — мне кажется, что за половину крохотной булочки — знаете, такие бывают поджаристые, с тонкой корочкой — я бы отдал полжизни…

— Тӗлӗнтеретӗр эсир, Синицкий! — кулса илчӗ Васильев.
— Чудак вы, Синицкий! — Васильев улыбнулся.

— Эпӗ те ҫаплах шутлатӑп ҫав, — терӗ Синицкий, хӑй пӑлханнине пытарма тӑрӑшса.
— Я это и предполагал, — сказал Синицкий, стараясь не показать своего беспокойства.