Шырав

Дзюба

Апатланнӑ, ӗҫкеленӗ вӑхӑтра Дзюба ҫакна асӑрхарӗ: Белограй алли ҫине ҫырни пур иккен.
Завтракая и выпивая, Дзюба обратил внимание на надпись, сделанную на тыльной стороне кисти руки Белограя.

— Дзюба аллине унӑн хулпуҫҫийӗ ҫине хучӗ.
— Дзюба положил ему руку на плечо:

Белограй купене таврӑнсан: — Ҫынсене ытла хӑвӑрт ҫавӑратӑр эсир! — терӗ Дзюба хавассӑн.
— Как быстро вы покоряете людей! — с восхищением проговорил Дзюба, когда Белограй вернулся в купе.

— Апла пулсан, — тимлӗн калаҫрӗ Дзюба, — атте турӑ Иван Белограя ҫӳлти патшалӑха илсен, ҫӗр ҫинче уншӑн никам та йӳҫӗ куҫҫуль юхтарас ҫук?
— Значит, — настойчиво продолжал Дзюба, — если господь бог вознесет Ивана Белограя в рай небесный, то на земле по нем никто и не прольет горьких слез?

Дзюба хӗрхеннӗ пек пулчӗ, чӗнмерӗ.
Дзюба сочувственно помолчал.

Дзюба тӳсӗмлӗн кӗтрӗ.
Дзюба терпеливо ждал.

— Санӑн аннӳ, хайхи леш шурлӑх курӑкӗпе ҫунӑскер, ӑҫта пурӑнать? — хуллен ыйтрӗ Дзюба.
— А твоя матка, що купала тебя в череде, где она? — вполголоса спросил Дзюба.

— Эсир ӑна ҫавӑнта, чикӗ леш енче курнӑ пулас? — ыйтрӗ Дзюба.
— Наверно, там, за границей, вы и видели ее? — спросил Дзюба.

— Вилнӗ-и? — ыйтрӗ Дзюба, шелленӗ пек пулса.
— Погибли? — сочувственно спросил Дзюба.

— Ҫук, пӗлместӗп, — терӗ Дзюба.
— Нет, не знаю, — с сожалением сказал Дзюба.

— Хушамату мӗнле иккенне мар, ху кам иккенне пӗл, — шӳтлерӗ Дзюба.
— Обращай внимание не на ярлык, а на содержание, — пошутил Дзюба.

— Тӗрӗс, — ҫирӗплетрӗ Дзюба, шакла пуҫӗпе вӑшт ҫеҫ сулса: — Эсир тата? — ыйтрӗ вӑл кӑштах ларсан.
— Точно, — подтвердил Дзюба и энергично закивал своей бритой головой: — А вы? — спросил он минуту спустя.

— Дзюба помолчал.

— Стефан Янович Дзюба?..
— Стефан Янович Дзюба?…

— Стефан Янович Дзюба!
— Стефан Янович Дзюба!

— Стефан Янович Дзюба.
— Стефан Янович Дзюба.