Шырав

Ильсеяр

Халӗ те, акӑ, «ҫаратма, вут тӗртсе ҫунтарма» тесен, Ильсеяр куҫӗ умне ҫӗнӗрен ҫав хӑрушӑ картина тухса тӑчӗ.
И вот сейчас, при словах «грабить, жечь», перед глазами Ильсеяр вновь встала эта страшная картина.

Нумаях та пулмасть-ха акӑ ҫакӑн пекех салтаксем Ильсеяр куҫӗ умӗнчех кӳршӗри яла нимӗн хӑварми ҫаратса кайрӗҫ.
Еще недавно такие же вот солдаты на глазах у Ильсеяр обобрали соседнюю деревню до нитки.

Ильсеяр халӗ ҫак сӑмахсен пӗлтерӗшне аван пӗлет ӗнтӗ.
Ильсеяр хорошо знала значение этих слов.

Офицер салтаксемпе пӗрле ялалла кайсан, Ильсеяр ҫенӗкрен чупса тухрӗ.
Когда офицер в сопровождении солдат отправился в деревню, Ильсеяр выбежала из сеней.

Ҫак вӑхӑтра ҫенӗх ҫурӑкӗнчен пурне те курса тӑнӑ Ильсеяр шари! ҫухӑрса ячӗ.
Ильсеяр, видевшая все в щелку из сеней, пронзительно закричала.

Ильсеяр, ҫак ҫын нумаях пулмасть ҫеҫ-ха капитан кӗперӗ ҫинче тӑнӑ хулӑн саслӑ офицер иккенне пӗлсе, хӑраса ӳкрӗ.
Ильсеяр испугалась, узнав в нем того самого густоголосого офицера, который недавно еще стоял на капитанском мостике.

Ҫак самантра кӑна Ильсеяр ашшӗне чӗнсе илмелли ҫинчен аса илчӗ.
Только в эту минуту Ильсеяр вспомнила, что ей надо было окликнуть отца.

«Пӑх-ха эс ӑна, хӑй ырханкка кӑна, сасси мӗнле унӑн!» — шухӑшларӗ Ильсеяр.
«Скажи пожалуйста, какой щуплый, а голос громкий!» — подумала Ильсеяр.

Унтан Ильсеяр пӑрахут ҫине пӑхрӗ.
Ильсеяр взглянула на пароход.

Ильсеяр салтаксене сӑнаса тӑчӗ-тӑчӗ те: — Вӗсем те ытти ҫынсем пекех, — терӗ сасӑпах, хӑй ҫумӗнче такам тӑнӑ пек.
Ильсеяр следила за солдатами и думала: «Такие же люди, как и все.

Ашшӗ хушнине тума пултарнӑшӑн хӗпӗртесе, Ильсеяр сиккеле-сиккеле каялла вӗҫтерчӗ.
Радуясь, что сумела выполнить поручение отца, Ильсеяр вприпрыжку побежала обратно.

«Апла иккен, — терӗ Ильсеяр хӑй ӑшӗнче. — Гаяз пиччен те, унӑн юлташӗсен те шуррисене курӑнса ҫӳреме юрамасть-мӗн. Ав мӗншӗн ячӗ иккен мана атте кунта».
«Вот оно что, — решила про себя Ильсеяр, — дяде Гаязу и его товарищам нельзя попадаться на глаза белым. Потому, значит, и понадобилось мне встречать их здесь…»

Тимӗрҫӗ, хӑйӗн хӑлхисене ӗненмен пек, Ильсеяр ҫине тӗлӗнсе пӑхрӗ те юлташӗсене аллипе сӗлтрӗ.
Кузнец удивленно, будто не верил своим ушам, поглядывал на Ильсеяр и махнул рукой спутникам.

Ильсеяр, тимӗрҫӗ хӑлхи патне туртӑнса, ӑна ашшӗ хушнӑ сӑмахӗсене шӑппӑн каларӗ.
Ильсеяр потянулась к уху кузнеца и шепнула ему слова, переданные отцом.

Ильсеяр шикленсе ӳкрӗ.
Ильсеяр струсила.

Ильсеяр хӑй вӑрттӑн пӗлтермелли леш хаклӑ виҫӗ сӑмаха хӑй ӑшӗнче тепӗр хут калама ҫеҫ ӗлкӗрчӗ — ура сассисем илтӗнсе те кайрӗҫ.
Едва успела Ильсеяр повторить про себя заветные три слова, как раздались шаги.

Ильсеяр вара, мӗн каламалли пур унта, вӑрттӑн ӗҫсене ҫав тери юратать.
А Ильсеяр, что и говорить, любила все таинственное.

Ҫакӑн хыҫҫӑн, Гаяз каялла кайсан, Ильсеяр ҫыран хӗррине, ашшӗ пулӑ тытса ларакан ҫӗре чупса пымалла: «Атте, чей вӗрерӗ», — тесе кӑшкӑрмалла.
После того, как Гаяз уйдет обратно, Ильсеяр подбежит к отцу и крикнет: «Папа, чай вскипел…»

Ҫав сукмак ҫинче Каенсарти тимӗрҫӗ Гаяз курӑнса кайсан, Ильсеяр ун патне шӑппӑн утса тухмалла та ӑна будка тӗлӗнче шуррисен пӑрахучӗ ӑшӑх вырӑна кӗрсе ларни ҫинчен пӗлтермелле, унтан ӑна шӑппӑн, ашшӗ хушнӑ пек, виҫӗ сӑмах каламалла: «Тимӗрсене ҫӗрпе сивӗт».
Когда на той тропинке покажется каенсарский кузнец Гаяз, Ильсеяр тихонечко подойдет к нему и скажет, что напротив будки на мели застрял пароход белых, и еще шепнет, как велел ей отец, три слова: «Остуди железки землей».