Шырав

Шырав ĕçĕ:

аван сăмах пирĕн базăра пур.

аван (тĕпĕ: аван) сăмах форми çинчен тĕплĕнрех пăхма пултаратăр.

— Ну, кала, мӗн пама пулчӗ вӑл сана? — йӑл куланҫи пулчӗ вӑл, хӑй тӳррӗн лартнӑ ыйтӑвӗсемшӗн аван мар пек туйса.
— Ну, говори: что он тебе сулил? — и неловко от стыда за человека и за свои оголенные вопросы улыбнулся.

4-мӗш сыпӑк // Наум Урхи, Никифор Ваҫанкка, Илле Тукташ, Уйӑп Мишши. Михаил Шолохов. Уҫнӑ ҫерем: роман. Пӗрремӗш кӗнеке. Наум Урхи, Никифор Ваҫанкка, Илле Тукташ, Уйӑп Мишши куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1959

Пи-и-тех те аван!
Оч-чень хорошо!

2-мӗш сыпӑк // Наум Урхи, Никифор Ваҫанкка, Илле Тукташ, Уйӑп Мишши. Михаил Шолохов. Уҫнӑ ҫерем: роман. Пӗрремӗш кӗнеке. Наум Урхи, Никифор Ваҫанкка, Илле Тукташ, Уйӑп Мишши куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1959

Ӗлӗкхилле — манса кайнӑ тата аван та мар пек… — текелесе, ун кулли тӗттӗмре курӑнманнине пӗлет пулин те, йӑлишӗн кулса ячӗ кил хуҫи.
По-старому — отвык и вроде неудобно… — неловко улыбался в темноте хозяин, хотя и знал, что улыбка его не видна.

1-мӗш сыпӑк // Наум Урхи, Никифор Ваҫанкка, Илле Тукташ, Уйӑп Мишши. Михаил Шолохов. Уҫнӑ ҫерем: роман. Пӗрремӗш кӗнеке. Наум Урхи, Никифор Ваҫанкка, Илле Тукташ, Уйӑп Мишши куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1959

— Аплине апла ӗнтӗ вӑл, веҫех аван ку, анчах мӗн те пулин сиксе тухмасан юрӗччӗ!
— Оно, конечно, так-то так, все это прекрасно, да как бы чего не вышло.

Хупӑлчари этем // Иван Мучи. Антон Чехов. Калавсем. Чӑвашгосиздат, 1940. — 100–125 стр.

Аван, хӗрӗм,тавтапуҫ куншӑн!
Хорошо, девочка, спасибо!

Итали ҫинчен хунӑ юмахсем // Александр Алга. Максим Горький. Сочиненисем. Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 166–190 стр.

Вӑл ӑна лайӑх пӗлнӗ: — Хампа пӗр ҫӗрте ӳснӗ ҫынсем, вӗсем ман чуна аван ӑнланаҫҫӗ, — тетчӗ.
Она знала это: — Люди, среди которых выросла моя душа и которые понимают ее…

Унӑн шӑмшакне ҫав тери ҫӗмӗркелесе пӗтернӗччӗ, анчах пичӗ таса та лӑпкӑччӗ, куҫӗ аван, тачӑ хупӑннӑччӗ.
Изуродован был он ужасно, весь изломан, но лицо — чисто, спокойно, и глаза хорошо, плотно закрыты.

Амӑшӗ, ывӑлне хура плащӗпе витнӗ те, ӑна сасартӑк чӗринчен ҫӗҫӗпе чикнӗ; ывӑлӗ чӗтренсе илнӗ те ҫавӑнтах вилнӗ — амӑшӗ ывӑлӗн чӗри хӑш вырӑнта тапнине аван пӗлнӗ.
Тогда мать, накрыв сына своим черным плащом, воткнула нож в сердце его, и он, вздрогнув, тотчас умер — ведь она хорошо знала, где бьется сердце сына.

Куҫран хӗвел пӑхать пулсан, ҫынна вӗлерме аван мар, хӗҫ йӑлтӑртатни те тата куҫа йӑмӑхтарать — вара нумай чухне тӗрӗсех касаймастӑн, — тенӗ вӑл, хӑйӗн хӗҫне пӑхкаласа.
Неудобно убивать, когда солнце смотрит в глаза и блеск оружия ослепляет их — всегда при этом много неверных ударов, — говорил он, рассматривая свой меч.

— «Аван, ывӑлӑм!» — терӗ вӑл.
— «Хорошо, сын мой!

Эпӗ хӑю таткине туртса кӑлартӑм, ҫыхса ятӑм, вӑл — йӑлкӑшнӑҫем хытӑрах йӑлкӑшса кулать, ҫав тери аван йӑлкӑшса кулать, — ҫав кулла курса, ман куҫӑмсем алчӑраса кайрӗҫ.
Достал тесемку, перевязал, она — улыбается все ярче; так хорошо и ярко, что я почти слепну от этой улыбки.

Этем ҫурални // Александр Артемьев. Максим Горький. Сочиненисем. Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 156–165 стр.

Ҫынсем, каҫхи тӗттӗмре хуллен-хулленех курӑнми пулса, куҫран ҫухалса пӗтнӗ, килӗсенелле саланнӑ, хӑйсем халиччен курман шиклӗхпе таврӑннӑ; хӑрамалла пат пӗччен тӑрса юлнӑ пек туйӑннӑ вӗсене; хӑйсен пурнӑҫӗнчи драмӑна, хӑйсен пурнӑҫӗ вӑл — чурасен ним правӑсӑр, ухмахла пурнӑҫӗ иккенне кӑшт чухласа илнӗ пек пулнӑ… унтан тата хӑйсене мӗн усӑллӑ пек, мӗн аван пек пулать, ҫавӑнпа пуринпе те майлашса пурӑнма хатӗр пулнӑ…
Люди таяли в сумраке вечера, расходились по домам и несли с собой незнакомую им тревогу, пугающее ощущение одиночества, полупроснувшееся сознание драмы своей жизни, бесправной, бессмысленной жизни рабов… И готовность немедленно приспособиться ко всему, что будет выгодно, удобно…

Январӗн 9-мӗшӗ // Хумма Ҫеменӗ, Феодосия Ишетер. Максим Горький. Сочиненисем. Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 133–155 стр.

Ҫак лӑпкӑн та тикӗссӗн юхакан сасӑ, аван сӑн-пит, сухалӗнчи кӑвак пӗрчӗсем, ҫыннӑн пӗтӗм сӑн-сӑпачӗ тата унӑн ӑнланма ҫӑмӑл тӗрӗс сӑмахӗсем салтаксен кӑмӑлӗсене хускатса ячӗ курӑнать.
Этот голос, спокойный и ровный, хорошее лицо и седые волосы бороды, весь облик человека и его простые, верные слова, видимо, волновали солдат.

Хамӑра пире ун ҫине пӑхма аван мар пек туйӑнчӗ.
А нам неловко было смотреть на него.

Ҫирӗм улттӑпа пӗрре // Петӗр Хусанкай. Максим Горький. Сочиненисем. Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 119–131 стр.

Эпир ӑна, вӑл астутармасӑрах, аван пӗлеттӗмӗр; анчах ҫапах ҫӳҫенсе илтӗмӗр.
Мы хорошо знали это и без его напоминания, но все-таки встрепенулись.

Епле аван, уҫӑскер, — килчӗ, ларчӗ, калаҫрӗ.
Такой простой и славный — пришел, посидел, поговорил.

Ҫитет, аван хуҫкаларӑм алла.
Ладно, навихлял себе руки, и будет.

Коновалов // Александр Алга. Максим Горький. Сочиненисем. Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 70–118 стр.

«Марья Петровна, тетӗп, пӑрахӑр манпа аппаланма, мана аван та мар!»
«Марья, говорю, Петровна, бросьте вы эту музыку; чай, мне совестно!»

Питӗ аван!
Куҫарса пулӑш

Сӑлтавӗ пит аван, ҫапла-и?
А причина хо-орошая, а?

Страницăсем:

Чӑваш чӗлхи корпусӗ

Шырав

Шырав ĕçĕ:

Меню

Статистика