Шырав

Шырав ĕçĕ:

туйӑнать (тĕпĕ: туйӑн) сăмах форми çинчен тĕплĕнрех пăхма пултаратăр.

Тӗтӗмпе хуралса кайнӑ ҫаврака тӑрӑллӑ мачча хӑйӗн йывӑрӑшӗпе ҫынна лапчӑтса тӑнӑнах туйӑнать, кун ҫутипе кӑмакари ҫулӑм мӗлки пӗрлешет те, ҫавӑ куҫа ывӑнтаракан темле ҫутӑ парать.
Сводчатый закопченный потолок давил своей тяжестью, от соединения дневного света с огнем печи образовалось неопределенное и утомлявшее глаза освещение.

Коновалов // Александр Алга. Максим Горький. Сочиненисем. Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 70–118 стр.

Кулли, айӑпа кӗнӗ чухнехи пек: «Акӑ эпӗ ҫапла… Ан тиркӗр», — тесе каланӑн туйӑнать.
Улыбка была такая, точно он хотел сказать виновато: «Вот я какой… Не обессудьте».

Тӑман хускалнӑ пек те туйӑнать.
Кажется, метель разыгралась.

Ванчӑк чӳрече // Денис Гордеев. «Халӑх шкулӗ – Народная школа» №5/2019 стр. 56-60

Эпир Рагимпа халь ҫеҫ тытнӑ чӗрӗ пулӑран шӳрпе пӗҫеретпӗр, иксӗмӗрӗн те пирӗн кӑмӑлсем ҫемҫелсе ҫитнӗ: пире пур япаласем те юмахри пек, чунлӑ пек курӑнаҫҫӗ, пурин ӑшне те кӗрсе пӗлме май пур пек туйӑнать.
Мы с Рагимом варим уху из только что наловленной рыбы и оба находимся в том настроении, когда все кажется призрачным, одухотворенным, позволяющим проникать в себя.

Сокол ҫинчен хывнӑ юрӑ // Ҫемен Элкер. Максим Горький. Сочиненисем. Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 70–74 стр.

Вӑл чулӑн тинӗс енчи аякки ҫине хумсем шыв курӑкӗпе тинӗс лӑймакине каркаласа тултарнӑ; ҫак курӑксемпе витӗннӗ чул тинӗсе тусенчен уйӑрса тӑракан ансӑр хӑйӑр ярӑмӗ ҫумне кӑкарса хунӑ пек туйӑнать.
На тот бок его, который обращен к морю, волны набросали тины, водорослей, и обвешанный ими камень кажется привязанным к узкой песчаной полоске, отделяющей море от гор.

Ҫыр хӗрринелле ыйхӑллӑн шӑвӑнакан канӑҫсӑр хумсем мӗн ҫинчен пӑшӑлтатса калаҫнине ӑнланас тесе, уяр тӳпе тинӗс ҫинелле ытларан та ытларах пӗшкӗнсе пӑхнӑ пек туйӑнать.
Кажется, что небо все ниже наклоняется над морем, желая понять то, о чем шепчут неугомонные волны, сонно всползая на берег.

Пичӗ, ӗнси, аллисем унӑн пӗтӗмпех куштӑрканӑ; енчен ватӑ Изергиль кӑшт хускалас-тӑвас пулсан, типсе хӑрнӑ ӳт-тирӗ унӑн татӑкӑн-татӑкӑн сапаланса каяс пек, ман умма вара тӗксӗм хура куҫлӑ ҫара кӗлетке ҫех тӑрса юлас пек туйӑнать.
Кожа на лице, шее и руках вся изрезана морщинами, и при каждом движении старой Изергиль можно было ждать, что сухая эта кожа разорвется вся, развалится кусками и предо мной встанет голый скелет с тусклыми черными глазами.

II сыпӑк // Александр Алга. Максим Горький. Сочиненисем. Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 50–69 стр.

Унӑн типӗ сасси тем ҫӑтӑртатнӑ, пек илтӗнет; карчӑк чӗлхипе мар, шӑмӑсемпе калаҫнӑ пек туйӑнать.
Ее сухой голос звучал странно, он хрустел, точно старуха говорила костями.

I сыпӑк // Александр Алга. Максим Горький. Сочиненисем. Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 50–69 стр.

Вӗсем, хӑватлӑ ҫил-тӑвӑл вӑйӗпе тинӗс тӗпне путса, унта нумай тӑнӑ хыҫҫӑн, халӗ ӗнтӗ тинӗс ҫуратнӑ вутлӑ хӗҫ хушнипе унтан ҫӳле — тӳпере тата шыв ҫийӗнче мӗн пуррине пурне те пӑхма хӑпарнӑ пек туйӑнать…
Казалось, они долго были на дне моря, увлеченные туда могучей силой бури, и вот теперь поднялись оттуда по велению огненного меча, рожденного морем, — поднялись, чтобы посмотреть на небо и на все, что поверх воды…

II сыпӑк // Ҫемен Элкер. Максим Горький. Сочиненисем. Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 20–49 стр.

Хупахри шӑв-шав, пӗр яртӑна пӗтӗҫсе, темӗнле капмар пысӑк выльӑх мӗкӗрнӗ пек янӑраса тӑчӗ; ҫӗр тӗрлӗ сасӑ кӑларма пултаракан выльӑх, шӑртланса, суккӑр пек асапланса, ҫак чул шӑтӑкран тухма тӑрӑшать пек, анчах ирӗке тухма ҫулне тупаймасть пек туйӑнать…
Шум в трактире сливался в одну ноту, и казалось, что это рычит какое-то огромное животное, оно, обладая сотней разнообразных голосов, раздраженно, слепо рвется вон из этой каменной ямы и не находит выхода на волю…

I сыпӑк // Ҫемен Элкер. Максим Горький. Сочиненисем. Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 20–49 стр.

Шав — хӑй айне путарать, тусан — сӑмса шӑтӑкӗсене вӗчӗлтеттерсе, куҫа ҫыпӑҫтарса лартать, шӑрӑх — ӳт-тире пӗҫертсе ӗшентерет; пӗтӗм йӗри-тавралӑх — пурнӑҫ карӑнса ҫитсе, чӑтӑмлӑха ҫухатса, кӗҫ-вӗҫех темле пысӑк катастрофӑпа ишӗлсе анассӑн, сирпӗнсе каяссӑн туйӑнать, ун хыҫҫӑн уҫӑлнӑ сывлӑшра вара сывлама ирӗклӗн те ҫӑмӑл пулассӑн, ҫӗр ҫинче шӑплӑх пулассӑн туйӑнать, хӑлхана хупласа лартакан, йӗкӗлтекен, хуйхӑпа уртарса ярас патне ҫитерекен тусанпа шӑв-шав пӗтмелле те — хулара та, тинӗс ҫинче те, ҫутҫанталӑк тӳпинче те тӳлек, уҫӑ, аван пулас пек туйӑнать…
Шум — подавлял, пыль, раздражая ноздри, — слепила глаза, зной — пек тело и изнурял его, и все кругом казалось напряженным, теряющим терпение, готовым разразиться какой-то грандиозной катастрофой, взрывом, за которым в освеженном им воздухе будет дышаться свободно и легко, на земле воцарится тишина, а этот пыльный шум, оглушительный, раздражающий, доводящий до тоскливого бешенства, исчезнет, и тогда в городе, на море, в небе станет тихо, ясно, славно…

Челкаш // Ҫемен Элкер. Максим Горький. Сочиненисем. Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 20–49 стр.

Унӑн ҫути кӗсменсемпе, пӑрахут винтисемпе, тӗрӗксен шӗвӗр сӑмсаллӑ фелюгисемпе касӑлакан тата тӑвӑр гавӑнӗ пур еннелле те йӗрлесе ҫӳрекен ытти йышши кимӗсемпе те хумханакан шыв ҫинче йӑлкӑшманпа пӗрех туйӑнать.
Оно почти не отражается в воде, рассекаемой ударами весел, пароходных винтов, острыми килями турецких фелюг и других судов, бороздящих по всем направлениям тесную гавань.

Челкаш // Ҫемен Элкер. Максим Горький. Сочиненисем. Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 20–49 стр.

Темрен намӑс пек туйӑнать, тата шел те, хурланмалла та.
Стыдно было чего-то, и жалко, и грустно.

Макар Чудра // Хумма Ҫеменӗ, Феодосия Ишетер. Максим Горький. Сочиненисем. Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 7–19 стр.

Вӑл аҫа ҫапса суранлатнӑ ватӑ юман пек, анчах ҫапах паттӑр та ҫирӗп, хӑй вӑйӗпе мухтанса ларакан ватӑ юман пек туйӑнать.
Он был похож на старый дуб, обожженный молнией, но все еще мощный, крепкий и гордый силой своей.

Чӗрӗлӗх юрри, ирӗк юрри аслатилле кӗрлесе каять; хӗвел те пӗлӗт ҫинче, ӑна кура, ҫав юрӑ ҫеммипе ташша ярассӑнах туйӑнать.
Громом гремит вольная, живая песня, и само солнце, того и гляди, затанцует по небу под ту песню!

Акӑ тата ҫеҫенхир, унта, пӗлӗтелле пӑхса выртса, юмахсем янӑ пек туйӑнать — лӑпкӑн кӑна шӑранакан, хурлӑхлӑ юмахсем ярать темелле.
А вот степь говорит небу сказки, печальные сказки.

Хӑйне лашипе пӗрле пӗр тимӗр татӑкӗнчен туптаса тунӑ пек туйӑнать.
Точно его ковали из одного куска железа вместе с конем.

Мӑйӑхӗ, хулпуҫҫисем ҫинелле усӑнса анса, ҫӳҫ кӑтрисемпе пӗрле хутшӑнса кайнӑ; куҫӗ ҫап-ҫутӑ, ҫӑлтӑр пекех йӑлтӑртатать; кулли тата — хӗвел пӑхнӑ пекех туйӑнать, туршӑн та ҫав!
Усы легли на плечи и смешались с кудрями, очи, как ясные звезды, горят, а улыбка — целое солнце, ей-богу!

Мӗншӗн пурӑнатӑп ҫут тӗнчере? — тесе шухӑшласа илтӗм пӗрре, кичем пулнӑран, — тӗрмере кичем унта, адам, э, мӗн тери кичем! — чӳречерен уялла пӑхса илсенех, ӑш вӑркама тапратрӗ, ҫав тери хытӑ вӑркать, шалтан темскер хӗскӗчпе хӗснӗнех туйӑнать.
«Зачем я живу на свете?» — помыслил я со скуки, — скучно в тюрьме, сокол, э, как скучно! — и взяла меня тоска за сердце, как посмотрел я из окна на поле, взяла и сжала его клещами.

Арҫын ачашӑн вара хӑй ҫумне ҫунат шӑтса тухнӑ пекех туйӑнать.
Я мальчику кажется, что у него вырастают крылья.

38-мӗш сыпӑк // Валентин Урташ. Алексей Мусатов. Стожар. Валентин Урташ куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1951

Страницăсем:

Чӑваш чӗлхи корпусӗ

Шырав

Шырав ĕçĕ:

Меню

Статистика