Шырав

Челноков

Эс ӑнлантӑн-и, Челноков?
Ты понимаешь, Челноков?

Челноков картах сикрӗ те, унӑн ҫӑварӗнчен тӗлӗнмелле ҫемҫе сасӑ тухрӗ.
Челноков вздрогнул, и странный мягкий звук сорвался с его уст.

— Пӗлетӗп, — терӗ Челноков.
— Знаю, — сказал Челноков.

Челноков?!
Челноков?!

— Амгуньски полк позицирен кайрӗ, — терӗ Челноков шӑппӑн.
— Амгуньский полк ушел с позиции, — тихо проговорил Челноков.

Челноков килсе тухни ытла та кӗтмен ҫӗртен пулчӗ.
Приезд Челнокова был слишком необычен.

Челноков лашине кӑларнӑ чӗлпӗре салтса йӗнер ҫине хӑпарса ларчӗ те ҫул ҫине тухрӗ.
Челноков отвязал лошадь и, вскочив в седло, выехал на дорогу.

Наган курокне пысӑк пӳрнепе тытса, Челноков ӑна хӑйӗн вырӑнне антарса лартрӗ те, револьвера кабур ӑшне пытарчӗ.
Придерживая курок нагана большим пальцем, Челноков опустил его на место и спрятал револьвер в кобуру.

— Хуллен эсӗ-ӗ! — хаяррӑн кӑшкӑрса ячӗ Челноков.
— Тише ты-ы! — сердито закричал Челноков.

Челноков пуҫне усрӗ те вӑрахӑн ҫурт ҫумӗнчи ҫӳллӗ вырӑнтан анчӗ.
Челноков опустил голову и медленно сошел с завалинки.

Челноков аллине кабур ҫинчен илчӗ те темиҫе самант хушши халӑха сӑнаса тӑчӗ.
Челноков принял руку с кобуры и несколько мгновений изучал толпу.

Челноков револьверне ҫавӑрса тытрӗ те командир патнелле пӗр утӑм ярса пусрӗ.
Челноков схватился за револьвер и шагнул к командиру.

— Суятӑн! — тӳссе тӑраймарӗ Челноков.
— Врешь! — не выдержал Челноков.

— Итле-ха, Семенчук, — терӗ Челноков, командир патне пӗшкӗнсе, — вӗсем пӑрахса кайсан, санӑн ответ тытмалла пулать.
— Слушай, Семенчук, — сказал Челноков, наклонясь к командиру, — если они уйдут — ты будешь отвечать.

Темиҫе хутчен те вӑл хӑйӗн ҫине чеен, теме кӗтсе пӑхнине асӑрхаса, Челноков ҫак самантра Семенчук полка тытса чарма пултаракан пӗртен-пӗр ҫын пулса тӑни ҫинчен шухӑшларӗ.
И несколько раз, ловя на себе его хитрый, выжидающий взгляд, Челноков думал, что это единственный человек, который мог бы еще удержать полк.

— Анчах та ӗҫ кунта мар-ха вӗт, — парӑнасшӑн пулмарӗ Челноков.
— Так ведь не в этом суть, — не сдавался Челноков.

— Ну, Амур леш енне епле лекеттӗр-ха эсир, — терӗ Челноков, лӑпкӑ пулма тӑрӑшса.
— Ну, как вы попадете за Амур? — стараясь быть спокойным, говорил Челноков.

Челноков хӑй ҫапӑҫтӑр… хӑйӗн ҫӗрӗк пуллипе…
Пущай Челноков сам повоюет… с рыбой со своей, с тухлой…

Ку Челноков пӗччен пулнӑшӑн ҫеҫ мар, ку тата ҫак пӗтӗм ӗҫ кун ҫав тери кӗске, ҫӗр вӑрӑм пулакан ҫӗрте, вӑрман ҫӑра та салху, шурлӑхсенчен тӗрлӗ пӑс хӑпарнипе сывлӑш нӳрӗ те сиенлӗ, вӑрмансенче тискер кайӑксем вӑйлӑ та хӑраман, ҫын чунсӑр, тискер кайӑк пек ҫӑмламас пулнӑ вырӑнсенче пулса иртнинчен те килнӗ.
Не только потому, что Челноков был одинок, но и потому, что это происходило в местности, где так короток день, а ночь длинна, где густ и мрачен лес, где воздух сыр и ядовит от болотных испарений, где зверь в лесах силен и непуглив, и человек — как зверь.