Чӑваш чӗлхи корпусӗ

Гринавӑри вӑйлӑ туйӑмсенчен, кӑмӑл хусканӑвӗсенчен ерипен хӑтӑлса, тӑна кӗрсе пынӑ май, Сагайда хӑйӗн ҫӗнӗ аттисемпе вак чулсем ҫийӗн пӗр хӗрхенӳсӗр кӗмсӗртеттерсе пырать.

Сагайда постепенно приходил в себя после сильных гринавских впечатлений.

VI // Наум Любимов. Гончар, Александр Терентьевич. Ялавпа пыракансем: 3 кӗнекеллӗ роман; Н. Я. Любимов куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑвашгосиздат, 1955. — 456 с.

Ир енне вӗсем ҫывӑхарах куҫса килчӗҫ, ун ҫинчи чулсем хӗвел ҫути ӳкнипе йӑлтӑртатма пуҫларӗҫ, тайлӑмсенче йывӑҫ-курӑксем савӑнӑҫлӑн ешерме тытӑнчӗҫ.

К утру они будто придвинулись ближе, заблестели камнями на солнце, весело зазеленели на склонах.

III // Наум Любимов. Гончар, Александр Терентьевич. Ялавпа пыракансем: 3 кӗнекеллӗ роман; Н. Я. Любимов куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑвашгосиздат, 1955. — 456 с.

Ҫавӑнтах, шыв хӗрринчех, вӗтӗр-шакӑр чулсем ҫинче вырнаҫрӗҫ.

Расположились тут же, возле реки, на острых камнях.

II // Наум Любимов. Гончар, Александр Терентьевич. Ялавпа пыракансем: 3 кӗнекеллӗ роман; Н. Я. Любимов куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑвашгосиздат, 1955. — 456 с.

Ҫирӗм пилӗк ҫулта вӑл инҫетри поляр ункин леш енче столяр пулса ӗҫлеме ӗлкӗрнӗ, выльӑх-чӗрлӗх кӗтӗвӗсемпе Монголи Халӑх Республики патне ҫитнӗ, йӑлтӑртатакан хитре чулсем шыраса, Урал тавра ҫаврӑннӑ.

В двадцать пять лет он уже успел и столярничать в далеком Заполярье, и доходил до Монгольской народной республики со стадами скота, обошел Урал в поисках самоцветов.

IV // Наум Любимов. Гончар, Александр Терентьевич. Ялавпа пыракансем: 3 кӗнекеллӗ роман; Н. Я. Любимов куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑвашгосиздат, 1955. — 456 с.

Ҫак сӑмахсемпе Юрий Брянский вӗри чулсем ҫине ӳкнине тата вӑл унӑн юлашки сӑмахӗсене тепӗр хут каланине Ясногорская пӗлмест.

Не знала она, что повторяет последние слова Юрия Брянского, с которыми он упал на горячие камни.

I // Наум Любимов. Гончар, Александр Терентьевич. Ялавпа пыракансем: 3 кӗнекеллӗ роман; Н. Я. Любимов куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑвашгосиздат, 1955. — 456 с.

Хӑй пӗчӗкҫӗ чух вӑл ҫав ҫӑлсене чулсем пӑрахатчӗ, чулӗсем вара питӗ вӑрах, шыв ҫине ӳксе хыттӑн шӑмпӑртаттаричченех вӗҫеҫҫӗ.

Когда был маленьким и бросал в них камешки, которые летели туда целые столетья, пока, наконец, звонко не булькали.

XXVII // Наум Любимов. Гончар, Александр Терентьевич. Ялавпа пыракансем: 3 кӗнекеллӗ роман; Н. Я. Любимов куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑвашгосиздат, 1955. — 456 с.

Чулсем уйӑх ҫутипе тӗксӗм тӗпренчӗксем пек йӑлтӑртатаҫҫӗ.

Камни поблескивали под луной тусклыми осколками.

XXII // Наум Любимов. Гончар, Александр Терентьевич. Ялавпа пыракансем: 3 кӗнекеллӗ роман; Н. Я. Любимов куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑвашгосиздат, 1955. — 456 с.

Уйӑх анса ларма хатӗрленет, чулсем ҫӗр каҫиччен сивӗнчӗҫ, гимнастерка тӑхӑннӑ боецсем шӑнма пуҫларӗҫ.

Месяц клонился к закату, камень остыл за ночь, и бойцы мерзли в гимнастерках.

XXII // Наум Любимов. Гончар, Александр Терентьевич. Ялавпа пыракансем: 3 кӗнекеллӗ роман; Н. Я. Любимов куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑвашгосиздат, 1955. — 456 с.

Нимӗҫ пӗр шухӑшласа тӑмасӑр каялла ҫаврӑнса пӑхрӗ, чулсем ҫинче сулӑнса кайрӗ те ӳкрӗ.

Немец инстинктивно оглянулся на голоса, зашатался на камнях и упал.

XXI // Наум Любимов. Гончар, Александр Терентьевич. Ялавпа пыракансем: 3 кӗнекеллӗ роман; Н. Я. Любимов куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑвашгосиздат, 1955. — 456 с.

Черныш умне каллех тӑшман тухса тӑчӗ, хӑй паҫӑр пӑвнӑскерех пулас, — тимӗрленӗ кӗлеллӗ атӑ чулсем ҫинче кӑчӑртаттарать, купарчи ҫинче фляга ҫапкаланса пырать, тахӑшӗ ҫывӑхрах: «Стой!» — тесе кӑшкӑрать, Черныш та кӑшкӑрса ячӗ:

Снова перед Чернышом появился немец, как будто тот самый, которого он душил, скрежетали на камнях кованые сапоги, болталась на заду фляга, кто-то близко кричал: «Стой!», и Черныш тоже закричал в затылок немцу:

XXI // Наум Любимов. Гончар, Александр Терентьевич. Ялавпа пыракансем: 3 кӗнекеллӗ роман; Н. Я. Любимов куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑвашгосиздат, 1955. — 456 с.

Черныш умӗнче кӗлине тимӗрленӗ атӑ чулсем тӑрӑх чӑкӑртаттарса пырать, вӑл вара, шӑлӗсене ҫыртса, пӗтӗм вӑйӗпе туртӑнса, татах тепӗр хут малалла сикрӗ те фашиста икӗ аллипе те ӗнсинчен, ҫурӑмӗнчен ҫапрӗ, ҫӗре тӑсса ӳкерчӗ те пӳрнисемпе пырӗнчен ярса тытрӗ, лешӗ вара, хӗрелсе кайса, хӑрӑлтатма тытӑнчӗ.

Перед Чернышом скрежетали по камням кованые сапоги, и он, стиснув зубы, напрягаясь до последнего предела, прыгнул еще раз вперед и ударил немца обеими руками в шею, в спину, повалил и вцепился пальцами в горло, и тот, наливаясь кровью, захрипел.

XXI // Наум Любимов. Гончар, Александр Терентьевич. Ялавпа пыракансем: 3 кӗнекеллӗ роман; Н. Я. Любимов куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑвашгосиздат, 1955. — 456 с.

Унта, чулсем тата тӗтӗмпе ҫулӑм хушшинче, хӑрушӑ ҫуйхашу пуҫланчӗ те, гитлеровецсем атака пуҫларӗҫ.

Там, среди камней, дыма и пламени, поднялся страшный гвалт, и немцы поднялись в атаку.

XXI // Наум Любимов. Гончар, Александр Терентьевич. Ялавпа пыракансем: 3 кӗнекеллӗ роман; Н. Я. Любимов куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑвашгосиздат, 1955. — 456 с.

Халӗ ӗнтӗ тӑшмансем, чулсем хушшипе авкалана-авкалана, пӗр чӗнмесӗр кунталла шуса килнине пурте кураҫҫӗ.

Теперь уже все увидели, как, извиваясь между камней, молча ползут враги.

XXI // Наум Любимов. Гончар, Александр Терентьевич. Ялавпа пыракансем: 3 кӗнекеллӗ роман; Н. Я. Любимов куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑвашгосиздат, 1955. — 456 с.

Ҫывӑрма тата канма пӗлмесӗр, вӑл фанатик-экспериментатор пек, ӑҫта та пулин вӗри чулсем хушшинче выртса, аялтан ҫӳлелле пемелли тата ҫӳлтен аялалла пемелли темӗнле ҫӗнӗ формулӑсем тӑвать.

Почти не зная сна и отдыха, он, как фанатик-экспериментатор, лежа где-нибудь среди горячих камней, выводил, какие-то дополнительные формулы для стрельбы снизу вверх и другие — для стрельбы сверху вниз.

XXI // Наум Любимов. Гончар, Александр Терентьевич. Ялавпа пыракансем: 3 кӗнекеллӗ роман; Н. Я. Любимов куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑвашгосиздат, 1955. — 456 с.

Пульӑсем чулсем ҫумне пырса хыттӑн ҫапӑнаҫҫӗ те шӑранса кӗрсе лараҫҫӗ.

О которые чиркали, плавясь, пули.

XXI // Наум Любимов. Гончар, Александр Терентьевич. Ялавпа пыракансем: 3 кӗнекеллӗ роман; Н. Я. Любимов куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑвашгосиздат, 1955. — 456 с.

Вӗсем халӗ унта, хӗрсе кайнӑ чулсем хушшинче метр хыҫҫӑн метр, ҫӳлерех те ҫӳлерех улӑхса пыраҫҫӗ.

Они теперь там, наверху, ползли метр за метром все выше и выше среди раскаленных камней.

XXI // Наум Любимов. Гончар, Александр Терентьевич. Ялавпа пыракансем: 3 кӗнекеллӗ роман; Н. Я. Любимов куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑвашгосиздат, 1955. — 456 с.

Ҫак хӗвелпе хӗрсе кайнӑ чулсем хушшинче унӑн ҫӑкӑрсӑр, шывсӑр асапланса вилмелле пулнӑ.

Он был обречен на гибель без хлеба и без воды, среди раскаленных солнцем камней.

XVIII // Наум Любимов. Гончар, Александр Терентьевич. Ялавпа пыракансем: 3 кӗнекеллӗ роман; Н. Я. Любимов куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑвашгосиздат, 1955. — 456 с.

Гранатӑна боевой взвод ҫине лартса аллине тытнӑ та, сержант пулемет пенӗ сасӑ еннелле чулсем хушшипе йӑпшӑнса утать.

Со взведенной гранатой в руке сержант крался между камнями в ту сторону, откуда изредка слышались скупые пулеметные очереди.

XVIII // Наум Любимов. Гончар, Александр Терентьевич. Ялавпа пыракансем: 3 кӗнекеллӗ роман; Н. Я. Любимов куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑвашгосиздат, 1955. — 456 с.

Аялтан пӑхсан, пӗчӗк ҫеҫ шӗвӗр тӑрӑ пек ҫеҫ курӑнать пулин те, вӑл чылай пысӑк лаптӑк иккен, ун ҫинче ҫара чулсем тӗлли-паллисӗр йӑваланса выртаҫҫӗ.

Она представляла собой площадь значительных размеров, беспорядочно заваленную голыми камнями, хотя снизу казалась острым шпилем.

XVIII // Наум Любимов. Гончар, Александр Терентьевич. Ялавпа пыракансем: 3 кӗнекеллӗ роман; Н. Я. Любимов куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑвашгосиздат, 1955. — 456 с.

Йӗри-тавраналла ҫаврӑна-ҫаврӑна пӑхать, итлет, вара каллех, пӗр тӑтӑшлӑ пиҫӗ мускул пек туйӑнакан кӗлеткипе туртӑнса, чулсем хушшипе хӗсӗне-хӗсӗне тухать.

Оглядывался, прислушивался и снова пробирался среди камней, напрягаясь всем телом, похожим на сплошной гибкий мускул.

XVIII // Наум Любимов. Гончар, Александр Терентьевич. Ялавпа пыракансем: 3 кӗнекеллӗ роман; Н. Я. Любимов куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑвашгосиздат, 1955. — 456 с.