Чӑваш чӗлхи корпусӗ

— Сима, — терӗ вӑл пӑшӑлтатса, унтан чӳрече карри умне тирсе хунӑ пӗр пӗчӗкҫӗ хут ҫине кӑтартрӗ.

— Сима, — шепнул он и указал на бумажку, приколотую к оконной занавеске.

17 сыпӑк // Митта Ваҫлейӗ. Лев Кассиль. Аслӑ хирӗҫтӑру. Митта Ваҫлейӗ куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑвашгосиздат, 1950

Эпӗ Мускав ҫине юлашки хут пӑхам тесе, чӳрече каррине пӑртак ҫӗклерӗм.

Я приподняла краешек шторы на вагонном окне, чтобы в последний раз посмотреть на Москву.

15 сыпӑк // Митта Ваҫлейӗ. Лев Кассиль. Аслӑ хирӗҫтӑру. Митта Ваҫлейӗ куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑвашгосиздат, 1950

Чӳрече хупписене хупласа лартнӑ ӗнтӗ.

Закрыты, заколочены ставни.

Пӗрремӗш сыпӑк // Валентин Урташ, Илпек Микулайӗ. Вениамин Каверин. Икӗ капитан. Валентин Урташпа Николай Илпек куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1951

Саня шухӑшӗнчи Арктика ҫӑлтӑрӗсен ҫутти хупса кайнӑ ҫуртра каҫсерен темле ҫутӑ ҫунса тӑнӑ пек курӑнать, чӳрече хупписен хушшипе хӗсӗнсе тухакан ҫутӑ ярӑмӗ пек куратӑп эпӗ вӗсене; ҫав ҫута ун ачалӑхне ҫутатнӑ.

Как в заброшенном, покинутом доме горит по ночам загадочный свет и длинные, тонкие полоски пробиваются между щелями заколоченных ставен, так в далёкой глубине Саниных мыслей и чувств я вижу свет арктических звёзд, озаривших его детские годы.

Пӗрремӗш сыпӑк // Валентин Урташ, Илпек Микулайӗ. Вениамин Каверин. Икӗ капитан. Валентин Урташпа Николай Илпек куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1951

Пассажирсем, хупӑнакан куҫӗсене уҫса, чӳрече витӗр савӑшлӑн пӑха-пӑха илчӗҫ.

Пассажиры приоткрывали слипавшиеся глаза и любовно поглядывали через окна.

12 сыпӑк // Митта Ваҫлейӗ. Лев Кассиль. Аслӑ хирӗҫтӑру. Митта Ваҫлейӗ куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑвашгосиздат, 1950

— Ку мӗне пӗлтерет? — кӑмӑлсӑр ыйтрӗ чӳрече ҫумӗнче ларакан самӑр хӗрарӑм.

— Это что же за дело? — спросила толстая женщина, сидевшая у окна.

12 сыпӑк // Митта Ваҫлейӗ. Лев Кассиль. Аслӑ хирӗҫтӑру. Митта Ваҫлейӗ куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑвашгосиздат, 1950

Хӑшӗ пуҫне кӑкӑр ҫине уснӑ, хӑшӗ тӑнлавӗпе чӳрече харши ҫумне тӗршӗннӗ.

Кто уронил голову на грудь, кто упирался виском в раму окна.

12 сыпӑк // Митта Ваҫлейӗ. Лев Кассиль. Аслӑ хирӗҫтӑру. Митта Ваҫлейӗ куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑвашгосиздат, 1950

Тем пысӑкӑш кушак аҫи, хура Марсик, гусар пек мӑйӑхлӑскер, чӳрече ҫинче каҫ енне кайнӑ хӗвел ӑшшипе мӑрлатса ларать.

Огромный черный кот Марсик, усатый, как гусар, сидел в другом окне и нежился на вечернем солнышке.

11 сыпӑк // Митта Ваҫлейӗ. Лев Кассиль. Аслӑ хирӗҫтӑру. Митта Ваҫлейӗ куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑвашгосиздат, 1950

Каллех ӑш ҫунтармӑш Марсик, мур илесшӗ пуҫне, чӳрече каррисене туртса антарнӑ…

Опять сегодня этот наш негодяй, эта погибель моя, Марсик, изверг рода кошачьего, изодрал всю штору…

11 сыпӑк // Митта Ваҫлейӗ. Лев Кассиль. Аслӑ хирӗҫтӑру. Митта Ваҫлейӗ куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑвашгосиздат, 1950

Анастасьюшка! — кӑшкӑрчӗ вӑл, чӳрече енне ҫаврӑнса.

Анастасьюшка! — крикнул он в окно, обернувшись.

11 сыпӑк // Митта Ваҫлейӗ. Лев Кассиль. Аслӑ хирӗҫтӑру. Митта Ваҫлейӗ куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑвашгосиздат, 1950

Хамӑр картишне эп питӗ кӑмӑллатӑп, Мӗн чул чӳрече, мӗн чухлӗ пурнӑҫ пӑхмасть ун ҫине!

Я любила свой двор, куда из окон смотрело столько разных домашних жизней.

7 сыпӑк // Митта Ваҫлейӗ. Лев Кассиль. Аслӑ хирӗҫтӑру. Митта Ваҫлейӗ куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑвашгосиздат, 1950

Ромка сӑран диван ҫинче, пичӗпе кантӑк ҫине ӳпӗнсе, пӗр аллипе чӳрече каррине кӑшт сирсе, тепринпе лампӑ ҫутинчен куҫӗсене хӳтӗлесе, тулалла тинкерсе хӑяккӑн ларать.

Ромка сидел на кожаном диване, припав лицом к стеклу, слегка сдвинув рукой шторку окна, другой прикрыв сбоку от света лампочки глаза, всматривался в улицу.

6 сыпӑк // Митта Ваҫлейӗ. Лев Кассиль. Аслӑ хирӗҫтӑру. Митта Ваҫлейӗ куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑвашгосиздат, 1950

— Сашенька, халь эпир чӳрече уҫатпӑр-ха, эс чӗнмесӗр, мӑштах вырт, юрать-и?

— Сашенька, мы сейчас откроем окно, а ты лежи тихонько и молчи, ладно?

Вунпӗрмӗш сыпӑк // Валентин Урташ, Илпек Микулайӗ. Вениамин Каверин. Икӗ капитан. Валентин Урташпа Николай Илпек куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1951

Сашӑна пӗр кӗтмен ҫӗртен леҫнипе пӳлӗме тирпее кӗртме ӗлкӗрейменшӗн айӑп ан тӑвӑр терӗ те Петя, эпӗ хамран хам вӑтантӑм, пӳрт-ҫурта тирпейлес вырӑнне ухмах пек тӑра паратӑп чӳрече умӗнче…

Он извинился, что не прибрано, — Сашу так неожиданно увезли, и мне стало стыдно, что, вместо того чтобы прибрать комнату, я стояла у окна, как дура…

Саккӑрмӗш сыпӑк // Валентин Урташ, Илпек Микулайӗ. Вениамин Каверин. Икӗ капитан. Валентин Урташпа Николай Илпек куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1951

Чӳрече патӗнчи шурӑ сӗтел, чертежнӑй сӗтелрен ҫеҫ тунӑ пулин те илемлӗскер, паллах ӗнтӗ Сашӑн.

Вот этот стол у окна, белый, красивый, хотя и очень простой, переделанный из чертёжного, — без сомнения, Сашин.

Саккӑрмӗш сыпӑк // Валентин Урташ, Илпек Микулайӗ. Вениамин Каверин. Икӗ капитан. Валентин Урташпа Николай Илпек куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1951

Чӳрече ҫинче шкулта вӗреннӗ кивӗ кӗнекисен хушшинче юратнӑ кӗнекесенчен кӑмӑла кайнӑ сыпӑксене ҫыра-ҫыра хунӑ тетраде тупрӑм.

На окне, среди старых школьных учебников, я нашла тетрадку с цитатами из любимых книг.

Улттӑмӗш сыпӑк // Валентин Урташ, Илпек Микулайӗ. Вениамин Каверин. Икӗ капитан. Валентин Урташпа Николай Илпек куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1951

Вырӑн сарса хунӑ кравата кукамайӑн авалхи шӑтӑклипе витнӗ, чӳрече карӑмӗсем шап-шурӑ, чӑкӑртатса ҫеҫ тӑраҫҫӗ, пӗтӗмпех тирпейлесе тасатнӑ, хам каяс умӗн темшӗн вуланӑ энциклопеди томӗ те хам уҫса хӑварнипех тӑрать.

Кровать была покрыта бабушкиным старинным кружевным покрывалом, занавески белые-пребелые и даже топорщились от крахмала, всё чисто прибрано, и том энциклопедии, который я зачем-то читала перед отъездом, остался открытым на той же странице.

Улттӑмӗш сыпӑк // Валентин Урташ, Илпек Микулайӗ. Вениамин Каверин. Икӗ капитан. Валентин Урташпа Николай Илпек куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1951

Эпӗ те чӳрече патнелле кармашасшӑн тӑрӑшатӑп та, анчах хамӑр пӗчӗк сада кӑна куратӑп, кӗрхи йӗпеннӗ вӗрене ҫулҫисенчен шыв кӳленчӗкӗсем ҫине шултра ҫумӑр тумламӗсем ӳкеҫҫӗ.

Я тоже стараюсь дотянуться до окна, но вижу только наш садик, весь в мокрых осенних листьях клёна, и мокрые дорожки и лужи, по которым ещё шлёпают последние крупные капли дождя.

Виҫҫӗмӗш сыпӑк // Валентин Урташ, Илпек Микулайӗ. Вениамин Каверин. Икӗ капитан. Валентин Урташпа Николай Илпек куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1951

Урайӗ сивӗ, анчах вӑл мана крават патне каялла пыма хушмасть, ҫӗклемест те хама, аллипе кӑнтса тытнӑ хаҫачӗпех чӳрече умӗнче тӑрать.

Пол холодный, но она не велит мне идти назад в кроватку и не поднимает с полу, а всё стоит у окна с газетой в руках.

Виҫҫӗмӗш сыпӑк // Валентин Урташ, Илпек Микулайӗ. Вениамин Каверин. Икӗ капитан. Валентин Урташпа Николай Илпек куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1951

Урамра пачах тӗттӗм пулса тӑчӗ, ку лайӑх та пулчӗ-ха тепӗр тесен, кунта лара-лара, вӑхӑтран вӑхӑта чӳрече ҫине пӑхма ҫӳрени аван та мар-ха.

Теперь на улице совсем стемнело, и это было прекрасно, потому что стало наконец неудобно, что я так долго сижу в этом садике и время от времени хожу смотреть на окна.

Саккӑрмӗш сыпӑк // Валентин Урташ, Илпек Микулайӗ. Вениамин Каверин. Икӗ капитан. Валентин Урташпа Николай Илпек куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1951