Шырав

Бауман

Кайри пӳлӗмре чӑнласах чуптунӑ: пӗри — Бауман, тепри — ҫӳллӗ кӑна, яштака, хитре, хытканрах, пит-куҫӗнчен пӑхсан ытла та хулӑн пек курӑнаканскер, ҫуллахи илемлӗ костюмпа, тӗк тыттарнӑ пысӑк та капӑр шӗлепке тӑхӑннӑ хӗрарӑм.
В прихожей целовались действительно: Бауман л очень высокая, красивая, полная, слишком полная — полнотой нездоровой по сравнению с худощавым лицом — женщина в изящном летнем костюме, в огромной шикарной шляпе с пером.

— Каярах юлатпӑр та, — килӗшрӗ Бауман, — анчах выступление пачах пӑрахӑҫ тунинчен лайӑхрах.
— Поздновато, конечно, — согласился Бауман, — но все же лучше, чем вовсе срывать.

— Апла пулсан, тупас пулать, — кулса ячӗ Бауман.
— Значит, надо достать, — засмеялся Бауман.

Бауман, тарӑн шухӑша кайса, ӗнсине хыҫкаласа илчӗ.
Бауман со вздохом поскреб затылок:

Бауман кӗскен каласа пачӗ.
Бауман рассказал в двух словах.

Бауман кӑмӑллӑнах кулса ячӗ.
Бауман расхохотался искренне.

Бауман пуҫне сулкаларӗ.
Бауман тряхнул головою:

Ирина Бауман ҫинелле пӑхрӗ.
Ирина подняла глаза на Баумана:

Бауман малалла ярса пусрӗ.
Бауман шагнул вперед.

— Раскол? — сиввӗн ыйтрӗ тепӗр хут Бауман, — ӑна раскол тесе те калама ҫук.
— Раскол? — холодно переспросил Бауман: — этого даже расколом назвать нельзя.

— Ҫаплах! — хаяррӑн каларӗ Бауман.
— Та-ак! — отозвался Бауман жестко.

— Революцире вӑл сӑмах ҫук! — татса каларӗ Бауман.
— В революции этого слова нет! — оборвал Бауман.

Бауман ҫаплах-ха чӗнмесӗр тӑчӗ.
Бауман все еще молчал.

Алӑк уҫӑлчӗ, Бауман кӗрсе тӑчӗ.
Дверь открылась, вошел Бауман.

— Ӗлкӗрме тивӗҫлӗ, — терӗ Бауман.
— Должны успеть, — строго сказал Бауман.

— Мускав рабочийӗсене вӑрҫӑ хирӗҫ демонстрацине ҫӗклесси-и? — терӗ Бауман, шухӑшласа тӑрса.
— Поднять московских рабочих на демонстрацию против войны? — повторил Бауман, рассчитывая в уме.

Ӑна Курак кӗртрӗ, тавлашу та пулмарӗ темелле: вӑл ҫамрӑк, пит те ҫамрӑк пулнӑ пулин те, пиҫӗхнӗ, нумайранпа ӗҫлекен, профессионаллӑ революционерка тата техникӑна та пӗлет, ҫавӑнпа та Бауман сӑлтавласа панине хирӗҫлеме Густылёвӑн хӑюлӑхӗ те ҫитеймерӗ.
Грач провел, и споров даже особенных не было: у Густылева духу не хватило возражать против баумановских доводов, так как хотя она молодая, очень молодая, но испытанная, со стажем, профессиональная революционерка и знает технику.