Шырав

Шырав ĕçĕ:

хушшинче (тĕпĕ: хушӑ) сăмах форми çинчен тĕплĕнрех пăхма пултаратăр.

Урай варринче тӑрӑхла сӗтел ларнӑ, ун тавра сӑранпа ҫапнӑ авалхи пукансем пулнӑ, икӗ чӳрече хушшинче вӑрӑм ещӗклӗ, кӗленче алӑклӑ сехет ҫакӑнса тӑнӑ, кӗтесре кӗмӗл тултарнӑ горка пулнӑ.
Среди нее стоял овальный стол, его окружали старинные стулья, обитые кожей, в одном простенке висели часы в длинном ящике со стеклянной дверью, в углу стояла горка с серебром.

IV // Митта Ваҫлейӗ. Горький М. Фома Гордеев: роман. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1955. — 288 с.

Ҫак улпутсем хушшинче манӑн вырӑнӑм ҫук, — тесе шухӑшланӑ вӑл.
Думал о том, что среди этих господ ему не место.

IV // Митта Ваҫлейӗ. Горький М. Фома Гордеев: роман. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1955. — 288 с.

Ҫакӑн пек парадлӑ ҫынсен хушшинче чи малтанхи хут пулса, вӑл хӑйпе пӗрле пӗр сӗтел хушшинче ларакансем — ҫиессе те, калаҫасса та — пурне те унран лайӑх тунине курнӑ, хӑйне хирӗҫ ларакан Медынскаяпа унӑн хушшинче сӗтел мар — ҫӳллӗ сӑрт, — вӗсене уйӑрса тӑракан сӑрт пулнине туйнӑ.
Первый раз в жизни находясь среди таких парадных людей, он видел, что они и едят и говорят — всё делают лучше его, и чувствовал, что от Медынской, сидевшей как раз против него, его отделяет не стол, а высокая гора.

IV // Митта Ваҫлейӗ. Горький М. Фома Гордеев: роман. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1955. — 288 с.

Пӗр самант хушшинче вӑл суд председателӗпе те, прокурорпа та, хула пуҫӗпе те, кампа чи малтан алӑ тытмалла тесе шутланӑ — ҫавсемпе пуринпе те, саламлашса тухнӑ.
В минуту он успел поздороваться и с председателем суда, и с прокурором, и с головой — со всеми, с кем считал нужным поздороваться первый.

IV // Митта Ваҫлейӗ. Горький М. Фома Гордеев: роман. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1955. — 288 с.

— Апата ларма ыйтатӑп! — кӑшкӑрнӑ Маякин ушкӑн хушшинче, кӗл ӑшӗнчи хӗлхем пек, вӗлтлетсе ҫӳресе.
— За стол прошу! — кричал Маякин, мелькая в толпе людей, как искра в пепле.

IV // Митта Ваҫлейӗ. Горький М. Фома Гордеев: роман. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1955. — 288 с.

Шӑплӑхра тата садӑн уҫӑ ешӗллӗхӗнче, каҫ кӑна ҫумӑр лайӑххӑн ҫуса хӑварнӑ ҫӗрте, харсӑррӑн ҫуталса шавласа ларакан пӑхӑр йӑлтӑркки Фомана, темӗнле, кирлӗ мар пек, вырӑнсӑр пек туйӑннӑ, — вӑл вӑхӑтпа та, вырӑнпа та, тата ҫак хӗрлӗ улмасене тӑп-тӑп кӑна упраса тӑракан ҫулҫӑсен хушшинче пӗчченех ларакан чирлӗ, кукӑрӑлса кӗнӗ, шурӑ тумтирлӗ старике курсан ҫуралнӑ туйӑмпа та килӗшмен.
В тишине и свежей зелени сада, накануне омытой обильным дождем, яркое пятно нахально сияющей шумной меди показалось Фоме ненужным, не подходящим ко времени, месту и чувству, которое родилось в нем при виде больного, согбенного старика, одетого в белое, одиноко сидящего под кровом темно-зеленой листвы, в которой скромно прятались румяные яблоки.

III // Митта Ваҫлейӗ. Горький М. Фома Гордеев: роман. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1955. — 288 с.

Фома биржӑра, пинсемпе ҫавӑрттаракан хисеплӗ ҫынсен йӑславӗпе калаҫӑвӗ хушшинче, пулма юратнӑ; хӑйсенчен чухӑнрах промысла ҫыннисем ӑна хисепшӗн алӑ тытни, вӗсем унпа, Фома Гордеевпа, калаҫни унӑн кӑмӑлне илӗртнӗ.
Фоме нравилось бывать на бирже, в шуме и говоре солидных людей, совершавших тысячные дела; ему льстило почтение, с которым здоровались, разговаривали с ним, Фомой Гордеевым, менее богатые промысловые люди.

Ун ҫинчен хула хушшинче ырӑ калаҫман.
О ней говорили дурно.

Юлташусене пӑхкаларах суйла, мӗншӗн тесен, ҫынсем хушшинче чир пек ерекеннисем пур…
Товарищей выбирай себе с оглядкой, потому что есть люди, которые заразны, как болезнь…

Ефим тӗрӗс каланӑ: ҫак кунсем хушшинче Фома сасартӑк улшӑнса кайнӑ.
Ефим говорил верно: за эти дни Фома резко изменился.

Вӑл пӑрахут ҫинче ирхи чей ӗҫсе ларнӑ, унпа пӗрле сӗтел хушшинче Ефим тата тырӑ йышӑнакан пӗр куҫлӑхлӑ улпут — земство служащийӗ, хӗрлӗ ҫӳҫлӗ, вӑйсӑр куҫлӑ ҫын пулнӑ.
Он сидел за столом на тенте парохода, пил чай с Ефимом и приемщиком хлеба, земским служащим, рыжеватым и близоруким господином в очках.

Любовь темӗнле гимназистсемпе пӗлӗшлӗ пулнӑ: чӑн ӗнтӗ, вӗсен хушшинче Фоман ӗлӗкхи юлташӗ Ежов та пулнӑ, ҫапах Фоман вӗсен енне кӑмӑл туртсах кайман, вӗсен компанийӗнче вӑл хӑйне хӗсӗккӗн туйнӑ.
Любовь была знакома с какими-то гимназистами, и хотя между ними был Ежов, старый товарищ, но Фому не влекло к ним, в их компании он чувствовал себя стесненным.

Ҫапла ӗнтӗ, пӗрремӗш кранран сакӑр сехет хушшинче хӗрӗх сакӑр витре юхса тухнӑ…
Ну вот, из первого крана в шесть часов вытекло сорок восемь вёдер…

Пӗр сехет хушшинче сакӑр витре юхнӑ…
В час вытекло восемь ведер…

Парта хушшинче Фомапа ҫуммӑн ларакансенчен пӗри, — лара-тӑра пӗлмен пӗчӗкҫеҫҫӗ ача, хуп-хура йӑлтӑркка шӑши куҫлӑскер, — сиксе тӑнӑ та, партӑсен хушшипе ӑҫта килчӗ унта тӗкӗнсе, пуҫне вӑр-вар вылятса, мала тухнӑ.
Один из соседей Фомы по парте, — непоседливый маленький мальчик с черными мышиными глазками, — вскочил с места и пошел между парт, за всё задевая, вертя головой во все стороны.

Ырӑ ҫын ҫавсен хушшине лексен, таса панулми ҫӗрӗккисен хушшинче мӗнле пӑсӑлать — ҫавӑн пекех пӑсӑлма пултарать… ытла та ҫамрӑк-ха эс, акӑ мӗн, — ман сӑмахсене ӑнланма пултараймастӑн…
И хороший человек среди них — как свежее яблоко среди гнилых — испортиться может… мал ты, вот что, — не можешь ты понимать моих слов…

II // Митта Ваҫлейӗ. Горький М. Фома Гордеев: роман. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1955. — 288 с.

Шыв айӗнчен йывӑҫ тӑррисем пӑха-пӑха юлнӑ, хӑш тӗлте вӗсем, шыв айне пулнӑскерсем, хӑйсене уйрӑм утрав пек лаппи-лаппипе хумсем хушшинче ларнӑ.
Из воды смотрят вершины деревьев, иногда целые купы их затоплены разливом и стоят среди волн, как острова.

II // Митта Ваҫлейӗ. Горький М. Фома Гордеев: роман. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1955. — 288 с.

Унта та, кунта та ик енӗпех ялсем курӑна-курӑна кайнӑ, пӳртсен чӳречисем ҫинче тата улӑм ҫивиттисем ҫинче хӗвел вылянӑ; симӗс йывӑҫсем хушшинче чиркӳ хӗресӗсем йӑлтӑртатнӑ, ҫил арман ҫунаттисем юлхавлӑн ҫаврӑннӑ, завод мӑрйинчен хура тӗтӗм явӑнса хӑпарнӑ.
То тут, то там, по горе и в лугах, являются селенья, солнце сверкает на стеклах окон изб и на парче соломенных крыш, сияют, в зелени деревьев, кресты церквей, лениво кружатся в воздухе серые крылья мельниц, дым из трубы завода вьется в небо.

II // Митта Ваҫлейӗ. Горький М. Фома Гордеев: роман. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1955. — 288 с.

Купецсем хушшинче вӑл ятлӑ ҫын пулнӑ, ӑна — «ӑс-пуҫлӑ, мимеллӗ», — тесе хисепленӗ, хӑй те вӑл хӑйсен йӑхӗн аваллӑхне палӑртма юратнӑ:
Среди купечества он пользовался уважением, славой «мозгового» человека и очень любил ставить на вид древность своей породы, говоря сиплым голосом:

II // Митта Ваҫлейӗ. Горький М. Фома Гордеев: роман. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1955. — 288 с.

Шӑп ҫав картсем хушшинче ӗнтӗ Маякин тепӗр мӑшӑр куҫне, тепӗр тутине майлӑ вӑхӑт ҫитиччен пытарса усранӑ пек туйӑннӑ, майлӑ вӑхӑт ҫитсен, вӑл вара тӗнче ҫине йӑлтах урӑх куҫсемпе пӑхса, йӑлтах урӑх кулӑпа кулмалла пек туйӑннӑ.
Но за морщинами Маякин как бы прятал и глаза и губы, — прятал до времени, а когда оно наступит, Маякин посмотрит на мир иными глазами, улыбнется иной улыбкой.

II // Митта Ваҫлейӗ. Горький М. Фома Гордеев: роман. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1955. — 288 с.

Страницăсем:

Чӑваш чӗлхи корпусӗ

Шырав

Шырав ĕçĕ:

Меню

Статистика