Шырав

молитвы

Тӗнпе, ӗненӳпе ҫыхӑннӑ жанрсем тахҫан авалах йӗркеленнине палӑртса кӗлӗ сӑмахӗсем пирки вӑл ҫапла калать: «Эти молитвы заключают в себе обращения к божествам, сопровождаемые различными пожеланиями, указываемыми на те нужды, устранения которых чувашин ждал от почитаемых им существ, а также на отношения чувашина к окружающему миру, к своим семейным, к друзьям, чужим людям и т.д. Молитвы, как и другие народные произведения, заключают в себе драгоценный материал для познания народной психологии и народных чаяний, они же дают нам материал и для изучения чувашской народной религии, изменявшейся с течением времени и принимавшей в себя элементы мусульманских и христианских, а еще ранее, может быть, и элементы других религий, о чем мы доселе ничего определенного не знаем».
Отмечая, что жанры, связанные с религией и верой, образовались в далеком прошлом, он пишет о молитвах так: «Эти молитвы заключают в себе обращения к божествам, сопровождаемые различными пожеланиями, указываемыми на те нужды, устранения которых чувашин ждал от почитаемых им существ, а также на отношения чувашина к окружающему миру, к своим семейным, к друзьям, чужим людям и т.д. Молитвы, как и другие народные произведения, заключают в себе драгоценный материал для познания народной психологии и народных чаяний, они же дают нам материал и для изучения чувашской народной религии, изменявшейся с течением времени и принимавшей в себя элементы мусульманских и христианских, а еще ранее, может быть, и элементы других религий, о чем мы доселе ничего определенного не знаем».

«Нет ничего удивительного в том, что старинные молитвы, в которых чуваши обращались и, вероятно, обращаются до сих пор к своим божествам в частных и общественных молениях, носят на себе отпечаток того же самого административного быта, который отразился в названиях их божеств, — тесе пӗтӗмлетет тӗнчипе паллӑ тӗпчевҫӗ-тюрколог. — Представляя себе последних в виде важных ордынских чиновников, они, естественно, могли включать в свои моления слова и даже целые выражения, заимствованные из бывшего тогда в употреблении официального тюркского языка, который, конечно, был чувашам более понятен и доступен, чем язык московских указов, грамот и челобитных, который выступил на смену официального тюркского после ханских ярлыков...».
«Нет ничего удивительного в том, что старинные молитвы, в которых чуваши обращались и, вероятно, обращаются до сих пор к своим божествам в частных и общественных молениях, носят на себе отпечаток того же самого административного быта, который отразился в названиях их божеств, — подытоживает всемирно известный исследователь-тюрколог. — Представляя себе последних в виде важных ордынских чиновников, они, естественно, могли включать в свои моления слова и даже целые выражения, заимствованные из бывшего тогда в употреблении официального тюркского языка, который, конечно, был чувашам более понятен и доступен, чем язык московских указов, грамот и челобитных, который выступил на смену официального тюркского после ханских ярлыков...».