Шырав

Шырав ĕçĕ:

ларатчӗ (тĕпĕ: лар) сăмах форми çинчен тĕплĕнрех пăхма пултаратăр.

Вӑл урӑ чухне манӑн унпа калаҫса пӑхас килетчӗ, анчах урӑ чух вӑл пурин ҫине те тӗтреленнӗ, хуйхӑллӑ куҫӗсемпе пӑхса ӗнӗрешсе ҫеҫ ларатчӗ.
Мне хотелось поговорить с ним, когда он трезв, но трезвый он только мычал, глядя на всё отуманенными, тоскливыми глазами.

XIX. // Феодосия Ишетер. Горький М. Ҫынсем патӗнче: повесть. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1941. — 256 с.

Клещова вӑл мӗнле пӑхнине ӑнланса илмелле марччӗ: вӑл мӑкӑртатнине кӗретех киленсе, хӑш чухне тата йӑл кулса та итлесе ларатчӗ, анчах унпа паллашмастчӗ, ун ҫинчен ӑна ним вырӑнне хуман пекле, сӑмаха тӳртен те хыттӑн каласа паратчӗ:
К Клещову он относился непонятно: слушал его с явным наслаждением, даже иногда с ласковой улыбкой, но не знакомился с ним и говорил о нем грубо, презрительно:

Мана октавист Митропольский ытларах кӑмӑла каятчӗ; трактире ҫитсе кӗрсен, вӑл пит йывӑр япала йӑтса пыракан ҫын пек утса, кӗтеселле иртсе каятчӗ, пукана урипе тапса сиктеретчӗ те ларатчӗ, чавсисене сӗтел ҫинелле сарса хуратчӗ, ывӑҫ тупанӗсем ҫине мӑн ҫӳҫлӗ пысӑк пуҫне хуратчӗ.
Гораздо больше нравился мне октавист Митрополь-ский; являясь в трактир, он проходил в угол походкой человека, несущего большую тяжесть, отодвигал стул пинком ноги и садился, раскладывая локти по столу, положив на ладони большую, мохнатую голову.

Вӑл вӗсене хупласа ларатчӗ, пичке тӗпӗ ҫумне ӗнсипе тайӑнатчӗ те, кӑкӑрне каҫӑртса йӑваш та, анчах пурне те ҫӗнтерсе илекен тенорпа васкаса пуҫласа яратчӗ:
Бывало, закроет он их, прислонится Ко дну бочонка затылком и, выпятив грудь, тихим, но всепобеждающим тенорком заведет скороговоркой:

Юрӑҫи яланах пукан ҫине буфет стойки патне, эрех пички тӗлне ларатчӗ, — унӑн пуҫӗ пичке тӗпӗ тӗлӗнче, ҫаврака рама ӑшӗнчи пек курӑнса тӑратчӗ.
Певец всегда садился на стул у стойки буфета, под бочонком водки,голова его рисовалась на дне бочонка, как в круглой раме.

Эпӗ те ҫурӑк витӗр пӑхрӑм; эпир килсе кӗнӗ пӳлӗм пекех, тӑвӑр пӳлӗмре, чӳрече хуппине таччӑнах хупса лартнӑ чӳрече анинче шуҫ лампа ҫунса ларатчӗ, ун патӗнче чалӑш куҫлӑ тутар хӗрӗ ҫаппа-ҫарамас кӗпине ҫӗклесе тӑратчӗ.
Я тоже посмотрел в щель: в такой же тесной конуре, как та, в которой мы были, на подоконнике окна, плотно закрытого ставнями, горела жестяная лампа, около нее стояла косоглазая голая татарка, ушивая рубаху.

XVIII. // Феодосия Ишетер. Горький М. Ҫынсем патӗнче: повесть. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1941. — 256 с.

Пӗрре, июлӗн пуҫламӑшӗнче, эпир ӗҫленӗ ҫӗре пӗр халтӑркка пролетка вӗҫтерсе ҫитрӗ; ларчӑкӗ ҫинче сухаллӑ, ӳсер извозчик ҫӗлӗксӗр-мӗнсӗр, ҫапса суранланнӑ туталлӑскер, салхуллӑн ларатчӗ; пролетка ҫине ӳсӗр Григорий Шишкин сарӑлса кӗрсе ларнӑ, улӑм шлепкеллӗ, хӗрлӗ питлӗ, мӑнтӑр хӗр ӑна алли айӗнчен тытса ларатчӗ, хӑй хӗрлӗ бантлӑ мӑйне чие ҫырли пек ялтӑркка шӑрса ҫакнӑччӗ, аллине зонтик тытнӑччӗ, ҫара ури ҫине резина калуш тӑхӑнса янӑччӗ.
Однажды, в начале июля, к месту, где мы работали, стремглав подъехала развинченная пролетка; на козлах сидел, мрачно икая, пьяный извозчик, бородатый без шапки и с разбитой губой; в пролетке развалился пьяненький Григорий Шишлин, его держала под руку толстая, краснощекая девица в соломенной шляпке с алым бантом и стеклянными вишнями, с зонтиком в руке и в резиновых калошах на босую ногу.

Хуҫа тӗреклӗ алӑсене пӑчӑртаса, вӗсемпе шавлӑн та савӑнӑҫлӑн сывпуллашатчӗ, малти кӗтесе ларатчӗ.
Хозяин шумно и весело здоровался с ними, пожимая крепкие руки, садился в передний угол.

XVII. // Феодосия Ишетер. Горький М. Ҫынсем патӗнче: повесть. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1941. — 256 с.

Тепӗр кунне каҫхи чей ӗҫнӗ хушӑра вӑл сӗтел ҫинчен тата чӗркуҫҫийӗсем ҫинчен ҫӑкӑр тӗпренчӗкӗсене ӑраснах тӑрӑшса пуҫтарса ларатчӗ, хӑй патӗнчен темскере курӑнманскере хӑваласа яратчӗ, ватӑ хуҫа арӑмӗ ун ҫине куҫхарши айӗн пӑхса, кинне шӑппӑн каларӗ:
На другой день за вечерним чаем он особенно тщательно сметал со стола и с колен крошки хлеба, отстранял от себя что-то невидимое, а старуха-хозяйка, глядя на него исподлобья, говорила снохе шёпотом:

XVI. // Феодосия Ишетер. Горький М. Ҫынсем патӗнче: повесть. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1941. — 256 с.

Хӑш чухне вӑл пӗр сӑмах та каламасӑр, ӳсӗркелесе те татти-сыпписӗр тӗтӗм мӑкӑрлантарса, нумайччен манпала ларатчӗ.
Иногда он долго сидел со мною, не говоря ни слова, только покашливая и непрерывно исходя дымом.

Аҫаҫури, чӗлхесӗр-хӑлхасӑр ҫын пек, нимне палӑртмасӑр, никам ҫине те пӑхмасӑр чӑмласа ларатчӗ.
Вотчим невозмутимо, как глухонемой, жевал мясо, ни на кого не глядя.

Вӑл ҫӳхе кӑвак пальтопаччӗ, аллисене брюки кӗсъисене чикнӗччӗ, шӑлӗсем хушшинче пирусчӗ, шӗлепки ӗнсе ҫинче ларатчӗ; унӑн кӑмӑла каякан сӑнӗ-пичӗ мана йӑл кулса пӑхатчӗ.
Он шел в легком сером пальто, руки в карманах брюк, в зубах папироса, шляпа на затылке; его приятное лицо дружески улыбалось мне.

XV. // Феодосия Ишетер. Горький М. Ҫынсем патӗнче: повесть. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1941. — 256 с.

Вӑл час-часах пӗр хуҫа патӗнчен тепӗр хуҫа патне куҫса, сарлакан мастерскойсем тӑрӑх ӗҫлесе ҫӳретчӗ, ӗҫлемен хушӑра кукамайӑн мӑйӗ ҫинче, вӑл ҫӗнӗ вырӑн тупса парассине канлӗнех кӗтсе ларатчӗ.
Он работал по красильным мастерским, часто переходя от одного хозяина к другому, а в промежутках сидел на шее бабушки, спокойно дожидаясь, когда она найдет ему новое место.

Казак мӑшкӑланисене Ситанов чӗнмесӗр, кӳренмесӗр итлесе ларатчӗ, хӑшпӗр чухне тата хӑй те Капендюхинпа пӗрле кулатчӗҫ.
Ситанов слушал издевки казака молча, безобидно, а иногда даже сам смеялся вместе с Капен-дюхиным.

XIV. // Феодосия Ишетер. Горький М. Ҫынсем патӗнче: повесть. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1941. — 256 с.

Ситанов тӑрӑшса ӗҫлесе е Лермонтов стихӗсене тетрадь ҫине ҫырса, чӗнмесӗр лапкӑн ларатчӗ, вӑл хӑйӗн пӗтӗм пушӑ вӑхӑтне ҫав ҫыра-ҫыра илессипе ирттеретчӗ, эпӗ ӑна: «Сирӗн укҫа пур вӗт, кӗнекине илмеллеччӗ сирӗн», тесессӗн, вӑл ответлерӗ:
Ситанов спокойно молчал, усердно работая или списывая в тетрадку стихи Лермонтова; на это списывание он тратил всё свое свободное время, а когда я предложил ему: «Ведь у вас деньги-то есть, вы бы купили книгу!» — он ответил:

Ҫакӑн пек минутсенче унӑн кӑмӑллӑ шӗвӗр пичӗ пӗркеленсе, ватӑлса каятчӗ, вӑл чӗркуҫҫисене ыталаса, вырӑн ҫине урайне ларатчӗ те чӳречесен кӑвак тӑваткӑлӗсем витӗр, юр кӗрчӗсем хӗссе хунӑ сарай тӑрринелле, хӗллехи пӗлӗтри ҫӑлтӑрсем ҫинелле ну майччен пӑхса ларатчӗ.
В такие минуты его острое, милое лицо морщилось, старело, он садился на постель на полу, обняв колени, и подолгу смотрел в голубые квадраты окон, на крышу сарая, притиснутого сугробами снега, на звезды зимнего неба.

Вара ӗсӗклесе макӑрса, чӗтрекен ватӑ сассипе: — Ю-у-у… — тесе тӑсса ларатчӗ.
И, всхлипывая, тянет старческим дрожащим голосом: — Ю-у-у…

Хуҫа майри пӗчченскерччӗ тата хӗрхенсе каймаллах мӗскӗнӗн туйӑнатчӗ вӑл; тутлӑ эрехсем ӗҫсе кӳпетчӗ те чӳрече умӗнче юрласа ларатчӗ:
Хозяйка была одинока и трогательно жалка; бывало, напьется сладких наливок, сядет у окна и поет:

Поэма мана шутсӑрах хумхантаратчӗ, лайӑх туйӑннипе сасӑ та ҫӗте-ҫӗте ларатчӗ, эпӗ стихсен строкисене лайӑххӑнах кураймастӑм, куҫҫуль тухса каятчӗ.
Поэма волновала меня мучительно и сладко, у меня срывался голос, я плохо видел строки стихов, слезы навертывались на глаза.

Кӳршӗрех пурӑннипе, вӑл час-часах ман пата агрокабинета кӗретчӗ те, хаҫат вуласа, ним чӗнмесӗр ларатчӗ, мана ӗҫлеме нихҫан та кансӗрлеместчӗ, хӑш чух кӑна: — Ҫаплах ҫыратӑн эсӗ, Акимыч, — тетчӗ.
Часто заходил, по соседству, ко мне в агрокабинет, сидел молча, читая газету, и никогда не мешал работать, разве только скажет: — Все пишешь, Акимыч.

Балалайкӑллӑ Йӑкӑнат // Леонид Агаков. Троепольский, Г. Н. (1905-1995). Вунҫиччӗмӗш Прохор тата ыттисем: (агроном ҫырса пынисем). [Л. Я. Агаков куҫарнӑ]. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1955. — 132 с. — 84–108 с.

Страницăсем:

Чӑваш чӗлхи корпусӗ

Шырав

Шырав ĕçĕ:

Меню

Статистика