Шырав

бей

Бей темӗн пӗлтерес пек Заманова куҫ хӗссе илчӗ: «Хӳсни-бей ватӑ тесе ан тӑр-ха эс, вӑл чее тилӗ пек, ӑна улталаймӑн!» тесе калассӑнах туйӑнчӗ вӑл.
И бей многозначительно подмигнул Заманову, как бы желая сказать: «Ты не смотри, что Хюсни-бей старик; он хитрая лисица, его не проведешь!»

— Чарӑн-ха, — терӗ ӑна бей каллех, — суту-илӳ пирки ыйтать-и?
— Погоди, — снова остановил его бей, — он спрашивает о торговле?

Бей кӑвак табак тӗтӗмӗ вӗрсе кӑларчӗ те енчен енне мӑнаҫлӑн пӑхса илчӗ, татах итлеме пикенчӗ.
Выпустив изо рта клуб дыма, бей горделиво и самодовольноогляделся кругом и опять напряг слух.

— Чим-ха, — чарса тӑчӗ ӑна бей, — чи малтанах унта пилюли пирки каланӑ; ӑна пульӑ тесе ӑнлӑнма пулать!
— Подожди, — остановил его бей в самом начале, — под «пилюлями» нужно понимать пули!

— Халь ҫавна тӗрӗкле куҫарса пар-ха, — хушрӗ бей.
— Переведи его теперь на турецкий язык, — приказал бей.

— Вула, вуласа пар, пӑхар-ха эппин, — терӗ бей, итлеме пикенсе.
— Читай, читай, посмотрим, — проговорил бей, навостривуши.

— Мӗнле хут ку? — ыйтрӗ бей те интересленсе.
— Что это за бумага? — спросил бей с любопытством.

— Таврӑнсанах кӗтӗр-ха ман пата! — хушрӗ бей.
— Когда вернется, пусть зайдет ко мне! — приказалбей.

— Калаҫса татӑлтӑмӑр! — сӑмаха мухтавлӑн пӗлтерчӗ те бей, аллисене ҫупса илчӗ.
— Решено! — торжественно изрек бей и хлопнул в ладоши.

Бей сехечӗ ҫине пӑхса илчӗ.
Бей посмотрел на часы.

— Ӑҫта пуҫтарӑнаҫҫӗ вӗсем? — ыйтрӗ бей.
— Где они собираются? — спросил бей.

— Эппин пурсӑмӑр та пӗр шухӑша килтӗмӗр тесе шутлӑпӑр! — терӗ бей, сывлӑш ҫавӑрса.
— Значит, все к одному пришли? — проговорил бей и вздохнул.

— Эс тӗрӗс калатӑн, Кирияк, эпӗ ҫав ӑншӑртсен мӑйӗсене пӑра-пӑра ывӑтатӑп! — кӑшкӑрса ячӗ бей.
— Ты прав, Кириак, я этих мерзавцев в бараний рог согну! — вскричал бей.

Султан ӗҫне лайӑх туса пыратӑн-ҫке! — кашкӑрса каларӗ кӑмӑлӗ юлнӑ бей.
, Хорошо ты служишь султану! — воскликнул бей, очень недовольный.

Пусмӑрти пӑлхарсем мӗн хӑтланнине бей хӑй те хӑлха хӗррипе илткеленӗ-ха, анчах вӑл ӑна ача вӑййи пек кӑна хӑтланаҫҫӗ пуль тесе шутланӑ та ытлах вырӑна хуман, ҫавӑнпа ним чухлӗ те пӑшӑрханман, вӑл вӑхӑтра тӗрӗксен пур влаҫӗ те пӑлхав тавраш ҫӗкленессе шухӑша илсех кайман.
Бей тоже слыхал краем уха о каком-то движении среди порабощенных болгар, но, считая его чем-то совершенно несерьезным, даже ребяческим, ничуть не тревожился, как, впрочем, и все турецкие власти в то время.

Ватӑ бей хура сюртукпа, тӳмисене пӗтӗмпех тӳмеленӗ, Стефчова пуҫне сӗлтсе кӑна сывлӑх сунчӗ, каллех калама ҫук тӑрӑшса выляма пикенчӗ.
Старый бей, облаченный в черный сюртук, застегнутый на все пуговицы, кивком головы поздоровался со Стефчовым и продолжал играть с величайшим вниманием.