Шырав

Шырав ĕçĕ:

Черкашина (тĕпĕ: ) сăмах форми çинчен тĕплĕнрех пăхма пултаратăр.

Пурте ахӑлтатрӗҫ — туйисем ҫине тайӑннӑ стариксем те, крыльцана сырса илнӗ ачасем те, ахаль чухне калаҫма, кулма юратман Черкашина та.
Смеялись все — и старики, опиравшиеся па свои палки, и ребятишки, облепившие гроздями крыльцо, и обычно замкнутая Черкашина.

20 // Николай Сандров. Елизар Мальцев: роман. Пӗрремӗш кӗнеке. Николай Сандров куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР кӗнеке издательстви, 1963. — 384 с.

Тилхепине турткаласа, вӑл лашине тӳрех крыльца патнелле тытрӗ, Корней, Егор тата Черкашина тӑнӑ ҫӗре, картлашкасем патнех, пырса тӑратрӗ.
Подергивая вожжами, он правил прямо к крыльцу, подъехал к самым ступенькам, где стояли Корней, Егор и Черкашина.

Екатерина Черкашина Корнея асӑрхарӗ те ӑна хирӗҫ ярса пусрӗ.
Заметив его, Екатерина Черкашина двинулась навстречу.

Черкашина каласа пӗтерсен, пӗр харӑс алӑ ҫупса ячӗҫ, ҫавӑнпа ӗне ферминче ӗҫлекен Гневышева алӑ тӑратнине ҫийӗнчех асӑрхаймарӗҫ те.
В грохоте аплодисментов, что обрушились разом, не сразу наметили, как потянулись вверх смуглая рука доярки Гневышевой.

12 // Николай Сандров. Елизар Мальцев: роман. Пӗрремӗш кӗнеке. Николай Сандров куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР кӗнеке издательстви, 1963. — 384 с.

— Эсӗ, Черкашина юлташ, сӑмаха пустуй ан вакла-ха! — терӗ ӑна халӑх хушшинчен Шалымов бухгалтер.
— Ты словами-то зря не кидалась бы, товарищ Черкашина! — посоветовал ей из рядов бухгалтер Шалымов.

— Ман шутпа, — терӗ Черкашина хуллен, сӑмахсене пат татса, вара калама хӑяйман пек, унӑн сасси чӗтренсе илчӗ.
— Я думаю, — тихо и раздельно проговорила Черкашина, и голос ее дрогнул, словно от нерешительности.

Пуху ҫӗр саслӑн кӑшкӑрса ячӗ, пурте ура ҫине сиксе тӑчӗҫ, тахӑшӗ урисемпе тапӑртатрӗ, тахӑшӗ пӳрнисене ҫӑвара чиксе шӑхӑрса ячӗ, паллӑ мар, мӗнпе пӗтетчӗ-ши ку — президиум сӗтелӗ хушшинчен сӑмах ыйтмасӑрах Екатеринӑ Черкашина ура ҫине тӑчӗ.
Стоголосо взревело собрание, все повскакивали с мест, кто-то стучал ногами, кто-то свистел, заложив пальцы в рот, и неизвестно, чем бы все это кончилось, если бы за столом президиума, не прося слова, молча не поднялась бы Екатерина Черкашина.

Цапкин хӗрарӑм ятне савӑнӑҫлӑн каларӗ те, Ксени Черкашина патнелле пӗшкӗнчӗ:
Цапкин торжественно назвал фамилию какой-то женщины, и Ксения наклонилась к Черкашиной.

Ворожневӑн тепӗр енче Федор Мрыхин куҫне хӗссе тӗксӗммӗн ларать, Мрыхин хыҫӗнче яланах чӗмсӗр Гневышева ӗне сӑвакан вӑтанчӑклӑн пӗкӗрӗлнӗ, унпа Ксени хушшинче Екатеринӑ Черкашина вырнаҫнӑ, — ывӑҫ тупанӗпе куҫне хупласа хучӗ ҫинче темскер чӗркелет.
По другую сторону от Ворожнева хмуро щурился Федор Мрыхин, за ним робко сутулилась доярка Гневышева, как всегда молчаливая и замкнутая, между нею и Ксенией поместилась Екатерина Черкашина и, заслоняя ладонью глаза, чертила что-то на листе бумаги.

Егор калаҫма чарӑнчӗ, ун Черкашина ятне Мрыхина пӗртте калас килмерӗ, мӗншӗн тесен ку Черкашинӑна сиен кӳме пултарнӑ ҫеҫ мар, ӑна ӗмӗрлӗхех ҫухатассине те пӗлтернӗ.
Егор помолчал, не испытывая никакого желания называть Мрыхину имя Черканганой, так как это могло не только повредить ей, но и означало навсегда потерять ее, отбросить от себя.

10 // Николай Сандров. Елизар Мальцев: роман. Пӗрремӗш кӗнеке. Николай Сандров куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР кӗнеке издательстви, 1963. — 384 с.

Ларура ял Совечӗн председателӗ Екатерина Черкашина та, мӑнтӑр та сарлака хулпуҫҫиллӗ хӗрарӑм пулнӑ, вӑл алӑк патнех пӗччен ларнӑ, Черкашина Егор пуринчен малтан курчӗ те савӑнса кайрӗ, ӑна кӑчӑк туртса хӑй патне чӗнчӗ.
Особняком держалась на заседании и председатель сельского Совета Екатерина Черкашина — дородная, крутоплечая женщина, пристроившаяся у самой двери, она первая увидела Егора и оживилась, поманив его пальцем.

— Черкашина килнӗччӗ…
— Приходила Черкашина…

Черкашина урӑх пӗр сӑмах та каламарӗ, ҫыхнӑ сӑрӑ шаль тутрине хулпуҫҫи ҫине уртса ячӗ те пӳлӗмрен хӑвӑрт тухрӗ.
Черкашина, ни слова больше не говоря, накинула на плечи серую вязаную шаль и стремительно вышла из кабинета.

11 // Николай Сандров. Елизар Мальцев: роман. Пӗрремӗш кӗнеке. Николай Сандров куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР кӗнеке издательстви, 1963. — 384 с.

— Ара, вӑрланӑ какай пулнине ӑҫтан пӗлнӗ-ха эпӗ ун чухне? — ҫапнӑ пек, каялла сулӑнса, аран хирӗҫлерӗ Черкашина.
— Да откуда ж я тогда знала, что мясо ворованное? — отшатываясь, как от удара, слабо возразила Черкашина.

Аникей Лузгин Черкашина хӑйне тапӑнасса, ҫитменнине тата, ҫавӑн пек уҫҫӑнах кураймасӑр тапӑнасса, пачах та кӗтменччӗ.
Меньше всего Аникей Лузгин ожидал, что Черкашина станет нападать на него, да еще с такой откровенной злобой.

Черкашина пирус тӗпне йод сӗрнӗ пек сарӑ пӳрнисемпе пепельницӑра пуса-пуса сӳнтерчӗ.
Черкашина долго гасила окурок в пепельнице, мяла его жёлтыми, как от йода, пальцами.

— Апла эсӗ мана авӑ мӗншӗн чӗнтернӗ — манӑн сана: эпӗ санӑн шанчӑклӑ ҫынну, тесе татах тепӗр хут пӗлтермелле иккен? — ыйтрӗ Черкашина ура ҫине тӑрса, пирусне тарӑхуллӑн ӗмсе илсе.
— Так, значит, ты меня позвал, чтобы я лишний раз тебе, в верности поклялась? — нервно затягиваясь папиросой, спросила Черкашина и поднялась.

— Тавай, ан шахвӑрт, — кӗтмен ҫӗртен хыттӑн пӳлчӗ ӑна Черкашина:
— Давай не крути, — неожиданно резко прервала его Черкашина.

Черкашина, яланхи пекех, манашкӑлла тӑхӑннӑ — хура костюм та арҫын атти.
Она была одета, как всегда, по-монашески строго — в черный костюм и мужские сапожки.

Черкашина питӗ хӑвӑрт персе ҫитрӗ — Лузгин унпа мӗнле калаҫмаллине те шутлама ӗлкӗреймерӗ — хыттӑн та уҫҫӑн калаҫмалла-и, е ҫемҫен калаҫса ҫавӑрмалла.
Черкашина явилась так быстро, что Лузгин не успел еще решить, как с ней нужно разговаривать — грубо, в открытую или мягко, увещевая.

Страницăсем:

Чӑваш чӗлхи корпусӗ

Шырав

Шырав ĕçĕ:

Меню

Статистика