Чӑваш чӗлхи корпусӗ

Каҫ пуласпа вара, тулта пӑчӑ та ҫуллахи ҫанталӑк тӑнине пӑхмасӑр, ӑшӑрах тумланса тухса, Коваленкосем патне сӗтӗрӗнсе утрӗ.

А под вечер оделся потеплее, хотя на дворе стояла совсем летняя погода, и поплелся к Коваленкам.

Хупӑлчари этем // Иван Мучи. Антон Чехов. Калавсем. Чӑвашгосиздат, 1940. — 100–125 стр.

Варенька портретне сӗтел ҫине хӑй патне илсе пырса лартнӑ, пӗрмаях ман пата ҫӳрет, ҫемьеллӗ пурнӑҫ — тӑрмӑш ҫинчен, мӑшӑрлану — пӗлсе тумалли пысӑк пусӑм пулни ҫинчен калаҫкаласа ларать, час-часах Коваленкосем патӗнче пулкалать, анчах хӑйӗн пурнӑҫӗнчи йӑлисене ним те улӑштармасть.

Он поставил у себя на столе портрет Вареньки и все ходил ко мне и говорил о Вареньке, о семейной жизни, о том, что брак есть шаг серьезный, часто бывал у Коваленков, но образа жизни не изменил нисколько.

Хупӑлчари этем // Иван Мучи. Антон Чехов. Калавсем. Чӑвашгосиздат, 1940. — 100–125 стр.

Пирӗн пата ҫӳренӗ пекех, Коваленкосем патне те ҫӳрет.

Он и к Коваленку ходил так же, как к нам.

Хупӑлчари этем // Иван Мучи. Антон Чехов. Калавсем. Чӑвашгосиздат, 1940. — 100–125 стр.