Шырав

Кирила

Акӑ ӗнтӗ, дворецкийӗ: «ҫиме хатер» терӗ те, чи малтан сӗтел хушшине Кирила Петрович кӗрсе ларчӗ, ун хыҫҫӑн хӗрарӑмӗсем утрӗҫ, кам аслӑраххине хисепе илсе, кашни хӑй вырӑнне йышӑнчӗ, барышньӑсем, хӑравҫӑ путексем пек кӗперленсе, ҫумма-ҫумӑн ларчӗҫ.
Наконец дворецкий провозгласил: «кушание поставлено», – и Кирила Петрович первый пошел садиться за стол, за ним двинулись дамы и важно заняли свои места, наблюдая некоторое старшинство, барышни стеснились между собою как робкое стадо козочек и выбрали себе места одна подле другой.

Кирила Петрович чиркӳрен тухсан, пурне те хӑй патне апата пыма чӗнсе, кӳмийӗ ҫине ларчӗ те килелле кайрӗ.
Кирила Петрович, выходя из церкви, пригласил всех к себе обедать, сел в коляску и отправился домой.

Хӗрес патне никамран малтан Кирила Петрович пычӗ.
Кирила Петрович первый подошел ко кресту.

Кӗлӗ пуҫланчӗ, клырос ҫинче килти певчисем юрлаҫҫӗ, Кирила Петрович хӑй те вӗсемпе пӗрле ӗнӗрлесе пырать, ниҫта пӑркаланмасӑр кӗл тӑвать, диакон хӑйӗн хулӑн сассипе ҫак чиркӗве тӑваканӑн ятне асӑнсассӑн, вӑл, мӑнаҫлӑ лӑпкӑлӑхпа ҫӗре ҫитех тайӑлса, сӑхсӑхса илет.
Началась обедня, домашние певчие пели на крылосе, Кирила Петрович сам подтягивал, молился, не смотря ни направо, ни налево, и с гордым смирением поклонился в землю, когда дьякон громогласно упомянул и о зиждителе храма сего.

Кӗлӗ пуҫланман-ха, пурте Кирила Петрович килессе кӗтеҫҫӗ.
Обедня не начиналась, ждали Кирила Петровича.

Кирила Петрович хирӗҫ нимӗн те чӗнмерӗ, упана сӗтӗрсе тухса тирне сӳме хушрӗ, унтан, хӑй ҫыннисем енне ҫаврӑнса: — Епле маттур вӑл!
Кирила Петрович ничего не отвечал, велел вытащить медведя и снять с него шкуру; потом, обратясь к своим людям, сказал: «Каков молодец!

Кирила Петрович, ку ӗҫ пирки ответ тыттарас тесе, ҫине тӑрсах тӗпчесе пӗлесшӗн пулчӗ — кам Дефоржа ҫавӑн пек шӳт пулассине систерни ҫинчен тата мӗн тума вӑл кӗсьере авӑрланӑ пистолет чиксе ҫӳрени ҫинчен пӗлесшӗн пулчӗ.
Кирила Петрович хотел непременно объяснения всему делу: кто предварил Дефоржа о шутке, для него предуготовленной, или зачем у него в кармане был заряженный пистолет.

Хӑй мыскари-шӳчӗ епле пӗтнипе ӑнран кайнӑ Кирила Петрович пӳлӗме кӗрсе тӑрать.
Кирила Петрович вошел, изумленный развязкою своей шутки.

Анчах Кирила Петровичӑн чи лайӑх мыскари вырӑнне ҫакӑ шутланнӑ.
Но лучшею шуткою почиталась у Кирила Петровича следующая.

Унта Кирила Петрович, упасем патне кушаксемпе йытӑ ҫурисем ярса, сехечӗ-сехечӗпе аппаланнӑ.
Там Кирила Петрович по целым часам возился с ними, стравливая их с кошками и щенятами.

Кирила Петрович килкартинче яланах темиҫе упа ҫури усранӑ.
На дворе у Кирила Петровича воспитывались обыкновенно несколько медвежат.

Кирила Петрович вара хӑйӗн французне флигеле, ӑна валли хатӗрлесе хунӑ пӳлӗме, кайма хушрӗ.
И Кирила Петрович отпустил своего француза во флигель, где назначена была ему комната.

— Юрать, юрать, — терӗ Кирила Петрович, — ыррӑн асӑнни, кӑмӑла килни-мӗнӗ ӑна кирлӗ мар.
– Хорошо, хорошо, – сказал Кирила Петрович, – не нужно для него ни благосклонности, ни уважения.

Ҫавӑнпа та вӑл Машӑна чӗнсе пыма хушрӗ (Кирила Петрович хӑй французла калаҫма пӗлмен те, Маша унӑн тӑлмачӗ пулнӑ).
Для сего велел он позвать к себе Машу (Кирила Петрович по-французски не говорил, и она служила ему переводчиком).

Кирила Петрович ҫав хутсене пӗтемпех пӑхса тухрӗ те, пер япалапа — французӗ ҫамрӑккипе кӑна кӑмӑлсӑртарах пулчӗ.
Кирила Петрович все это пересмотрел и был недоволен одною молодостью своего француза.