Чӑваш чӗлхи корпусӗ

Типӗ тытни сиенлӗ, анчах ӳт ҫиме юрамасть, Беликов типӗ тытмасть, тесе ҫӳрӗҫ, ҫавӑнпа ҫупах пулла ӗне ҫӑвӗпе пӗҫерсе ҫиетчӗ, апачӗ типӗ мар, апла пулин те, ӳт ҫиет тесе калама та ҫук.

Постное есть вредно, а скоромное нельзя, так как, пожалуй, скажут, что Беликов не исполняет постов, и он ел судака на коровьем масле, — пища не постная, но и нельзя сказать чтобы скоромная.

Хупӑлчари этем // Иван Мучи. Антон Чехов. Калавсем. Чӑвашгосиздат, 1940. — 100–125 стр.

— Беликов манпа пӗр ҫуртрах пурӑнатчӗ, — малалла каласа кайрӗ Буркин, — ҫав этажрах ӗнтӗ, алӑкпа алӑк тӗлме тӗл, унпа час-часах курӑнса калаҫаттӑмӑр, ҫавӑнпа унӑн килти пурнӑҫне эпӗ пӗлеттӗмччӗ.

— Беликов жил в том же доме, где и я, — продолжал Буркин, — в том же этаже, дверь против двери, мы часто виделись, и я знал его домашнюю жизнь.

Хупӑлчари этем // Иван Мучи. Антон Чехов. Калавсем. Чӑвашгосиздат, 1940. — 100–125 стр.

Пирӗн хулара юлашки вун-вунпилӗк ҫул хушшинче, Беликов манерлӗ этемсен влиянипе, темрен те хӑракан пулса кайрӗҫ.

Под влиянием таких людей, как Беликов, за последние десять — пятнадцать лет в нашем городе стали бояться всего.

Хупӑлчари этем // Иван Мучи. Антон Чехов. Калавсем. Чӑвашгосиздат, 1940. — 100–125 стр.

Хӑйӗн шухӑшӗсене те хупӑлча ӑшне кӗртсе пытарса хума тӑрӑшатчӗ Беликов.

И мысль свою Беликов также старался запрятать в футляр.

Хупӑлчари этем // Иван Мучи. Антон Чехов. Калавсем. Чӑвашгосиздат, 1940. — 100–125 стр.

Акӑ, инҫете кайса шырама та кирлӗ мар, пӗр-ик уйӑх маларах пӗр грек чӗлхине вӗрентсе пурӑнакан учитель Беликов, ман юлташ, вилсе выртрӗ.

Да вот, недалеко искать, месяца два назад умер у нас в городе некий Беликов, учитель греческого языка, мой товарищ.

Хупӑлчари этем // Иван Мучи. Антон Чехов. Калавсем. Чӑвашгосиздат, 1940. — 100–125 стр.