Шырав

Ассоль

Ассоль тӳрех ыйха путрӗ.
Ассоль тотчас уснула.

Ассоль тарӑхрӗ, пӗр енчен тепӗр еннелле ҫаврӑна-ҫаврӑна выртрӗ, пӗрре утиялне сире-сире ывӑтрӗ, тепре унпа пуҫӗ таранах витӗнчӗ.
Ассоль сердилась, ворочаясь, то сбрасывая одеяло, то завертываясь в него с головой.

Ҫӗлесе пӗтерсен Ассоль япалине кӗтесри сӗтел ҫине хуҫлатса хучӗ.
Кончив шить, Ассоль сложила работу на угловой столик, разделась и улеглась.

Ассоль Турра мӗн тери йывӑр тивнине те ӑнланать; вӑл куллен кун миллион-миллион ҫын шӑпине тӗрӗслесе-йӗркелесе тӑрать-ҫке.
Ассоль входила и в его положение: бог был вечно занят делами миллионов людей.

Ку тӗлӗшпе Ассоль ҫаплах ирхине туслӑн: «Сывӑ-и, Турӑҫӑм!» — каҫхине вара: «Сывӑ пул, Турӑҫӑм!» — тесе хӑй пӗлнӗ пек кӗлӗ тӑвакан пӗчӗк хӗр ача ӳсӗмӗнчен тухайман-ха.
В этом отношении Ассоль была все еще той маленькой девочкой, которая молилась по-своему, дружелюбно лепеча утром: — «Здравствуй, бог!», а вечером: — «Прощай, бог!»

Лонгрен таврӑнаймарӗ пулин те — Ассоль уншӑн пӑшӑрханмасть.
Хотя Лонгрен не возвращался, Ассоль не беспокоилась о нем.

Капернӑри ытти ҫынпа Ассоль пӗр-пӗринчен пӑрпа ҫулӑм пек уйрӑлса тӑраҫҫӗ тени тӗрӗсрех.
Как было сказано в этих строках, Ассоль стояла спиной к жителям Каперны.

Хӗрӳллӗ, капӑр пурнӑҫпа пурӑнакан ҫынсемшӗн мӗлкесен пӗрлӗхӗ вӑл Ассунтӑпа Аспазин мӗн пур ытараймилӗхӗпе тулса ларсан та ют пулнӑ пекех — Ассоль харсӑр ҫав ҫынсен ушкӑнне ҫывӑха та пыраймӗччӗ; кунта юрату туйӑмӗ пирки тӗлленме те кирлӗ мар.
Ассоль так же подходила к этой решительной среде, как подошло бы людям изысканной нервной жизни общество привидения, обладай оно всем обаянием Ассунты или Аспазии: то, что от любви, — здесь немыслимо.

Ассоль ҫапла чунне ыраттарнине те хӑнӑхса ҫитрӗ.
Ассоль привыкла и к этой боли.

Унра икӗ хӗр, икӗ Ассоль, ытарайми, илемлӗ тӳрӗ марлӑхра хутӑшса калӑпланнӑскерсем.
В ней две девушки, две Ассоль, перемешанных в замечательной прекрасной неправильности.

Кулли салху тухрӗ; ҫакна асӑрхасан Ассоль ют ҫынна сӑнаса тӗсенӗ чухнехилле хумханчӗ.
Улыбка вышла грустной; заметив это, Ассоль встревожилась, как если бы смотрела на постороннюю.

Тӗкӗр ҫинчи хӗр те Ассоль пекех нимӗн шухӑшсӑр йӑл кулса ячӗ.
Отраженная девушка улыбнулась так же безотчетно, как и Ассоль.

Ассоль урай сӗрсе пӗтерчӗ те кивӗ япаларан пӑсса ҫӗленӗ юбка вӗҫне хурта тыттарма ларчӗ, анчах ҫавӑнтах пусма татӑкӗсем куҫ кӗски хыҫӗнче выртнине аса илсе ун патне пычӗ, тӗркене туртса кӑларчӗ; унтан тӗкӗр ҫинчи хӑйӗн сӑнне пӑхрӗ.
Затем Ассоль вымыла пол и села строчить оборку к переделанной из старья юбке, но тут же вспомнив, что обрезки материи лежат за зеркалом, подошла к нему и взяла сверток; потом взглянула на свое отражение.

Шӑппӑн хурланса лармалла-ши е килти ӗҫсене тумалла-ши тенешкел — Ассоль пӗр хушӑ пӳлӗм варринче шухӑша путса тӑчӗ; унтан чашӑк-тирӗк ҫурӗ, шкапра апат-ҫимӗҫ пурри-ҫуккине тӗрӗслерӗ.
Ассоль некоторое время стояла в раздумье посреди комнаты, колеблясь между желанием отдаться тихой печали и необходимостью домашних забот; затем, вымыв посуду, пересмотрела в шкалу остатки провизии.