Шырав

Ассоль

Ассоль курӑк ӑшне выртрӗ, рехетлӗн куҫне хупрӗ, тутлӑн анасларӗ те ҫывӑрса кайрӗ — нимӗн шухӑшсӑр, нимӗнле тӗлӗк тӗлленмесӗр, — ҫамрӑк мӑйӑр пек ҫирӗп, чӑн-чӑн ыйхӑпа.
Ассоль легла на траву, зевнула и, блаженно закрыв глаза, уснула — по-настоящему, крепким, как молодой орех, сном, без заботы и сновидений.

Кӗвӗ ҫухалчӗ, анчах Ассоль унӑн янӑравлӑ хорӗн тыткӑнӗнчен хӑтӑлаймасть-ха.
Музыка смолкла, но Ассоль была еще во власти ее звонкого хора.

Карап Ассоль патнелле тӳп-тӳрӗ ишсе пырать.
Корабль шёл прямо к Ассоль.

Ҫӳлти ҫулҫӑсем океан ҫинчех йӑлтӑртатаҫҫӗ; Ассоль пӗлнӗ пек пӗлеймен ҫынсем шывра чӗтревпе йӑлтӑркка ҫеҫ кураҫҫӗ.
Верхние листья блестели на поверхности океана; тот, кто ничего не знал, как знала Ассоль, видел лишь трепет и блеск.

Ассоль инҫетри тӗпсӗр авӑрсен ҫӗр-шывӗнче шыв айӗнчи сӑрта курать; ун ҫинче ҫӳлелле яваклана-яваклана тӗрлӗ ӳсен-тӑран ҫитӗнет; ҫаврака ҫулҫӑсен хушшинче тӗлӗнтермӗш чечексем йӑлкӑшаҫҫӗ.
Ассоль видела в стране далеких пучин подводный холм; от поверхности его струились вверх вьющиеся растения; среди их круглых листьев, пронизанных у края стеблем, сияли причудливые цветы.

Ассоль урисене хуҫлатса ларчӗ, чӗр куҫҫисене аллисемпе ҫавӑрса тытрӗ.
Ассоль села, подобрав ноги, с руками вокруг колен.

Сӗм хура инҫете юр пек шурӑ чӗтревлӗ тӗс ӳкнӗ ӗнтӗ; кӑпӑк йӑлтӑртатать; акӑ ылтӑн ҫип варринче темӗн хӗп-хӗрлӗскер ҫурӑлса кайрӗ те — океан тӑрӑх Ассоль урисем еннелле вӗтӗ-вӗтӗ чӗтренчӗк йӑмӑх хӗрлӗ хум ывтӑнчӗ.
На черной дали легла уже трепетная снежная белизна; пена блестела, и багровый разрыв, вспыхнув средь золотой нити, бросил по океану, к ногам Ассоль, алую рябь.

Ассоль хӑйне килти пек туять; ҫынсемпе тӗл пулнӑ чухнехиллех — йывӑҫсене те сывлӑх сунать, урӑхла каласан — вӗсен сарлака ҫулҫисене ҫепӗҫҫӗн тыта-тыта чӑмӑртать.
Ассоль чувствовала себя, как дома; здоровалась с деревьями, как с людьми, то есть пожимая их широкие листья.

Таврара халӗ — унӑн чӑн-чӑн тусӗсем, вӗсем хулӑн сасӑпа пупленине Ассоль унчченех пӗлет.
Но окруженная теперь истинными своими друзьями, которые — Ассоль знала это — говорят басом.

Ҫапла хумханса, чӗтресе, ҫиҫсе-ҫуталса Ассоль ҫаран уҫлӑхӗнчен тухрӗ те сӑрт тайлӑмӗнчи чӑтлӑха кӗчӗ.
Так, волнуясь, трепеща и блестя, Ассоль подошла к склону холма, скрывшись в его зарослях от лугового пространства.

«Мӑнтӑрккана силлесе ывӑт», — канаш пачӗ Ассоль.
— «Стряхни толстого пассажира», — посоветовала Ассоль.

Ассоль хӑй ӑнланакан, куракан пур япалапа та калаҫса пырать.
Ассоль говорила с теми, кого понимала и видела.

Чӑнах та — сукмак ҫине, Ассоль умнех, чӗрӗп кӑвакарса кусса тухрӗ.
И точно, еж, серея, выкатился перед Ассолью на тропинку.

Ассоль сывлӑм сирпӗтекен ҫӳллӗ курӑк ӑшне кӗчӗ; ал тупанне аял енне тытса курӑк шереписене ачашла-ачашла утать, йӑрлатса юхакан сывлӑм лекнӗрен хӑпартланса йӑлкӑшать.
Ассоль проникла в высокую, брызгающую росой луговую траву; держа руку ладонью вниз над ее метелками, она шла, улыбаясь струящемуся прикосновению.

Ӑна пӗр каварлӑ куҫӗсенчен пӑхнӑ май чӗнмесӗр тӑмашкӑн вӑрттӑн сӑлтавсем пулмасан ҫак йытӑ калаҫма пултарасса Ассоль ним иккӗленӳсӗр ӗненет.
Ассоль, посматривая в ее сообщительные глаза, была твердо уверена, что собака могла бы заговорить, не будь у нее тайных причин молчать.

Ҫул вӗҫленнӗ тӗлти палӑри-палӑрми сукмак ҫине тухсан Ассоль ури айне халь-халь калаҫма пуҫлас куҫлӑ, шурӑ кӑкӑрлӑ ҫӑмламас хура йытӑ ачашшӑн пӑлтӑртатса кӗчӗ.
Там, где дорога кончилась, переходя в глухую тропу, у ног Ассоль мягко завертелась пушистая черная собака с белой грудью и говорящим напряжением глаз.

Текех ҫывӑрса каяймасса пӗлсе Ассоль тумланчӗ те кантӑк патне пычӗ, ҫекӗле ҫӗклесе хашакана тӗртрӗ.
Зная, что теперь не уснет, Ассоль оделась, подошла к окну и, сняв крюк, отвела раму.

Ассоль пачах та ҫывӑрман пекех — ыйхи вӗҫрӗ.
Сна не было, как если бы Ассоль не засыпала совсем.