Чӑваш чӗлхин икчӗлхеллӗ ҫӳпҫи

Инсаров вулама пуҫларӗ; Елена ун валли кофе хатӗрлеме тытӑнчӗ…

Инсаров начал читать; она занялась приготовлением для него кофе…

XXXIV // .

Вӑл, абажурлӑ лампа ҫутса, вулама пуҫларӗ.

Он зажег свечку с абажуром и принялся за чтение.

XXV // .

— Эсӗ вулама пултаратӑн.

 — Ты можешь их прочесть.

XXIII // .

Тӗрӗс ӗнтӗ, пирӗн кӑмӑл туртӑмӗсем пӗр евӗрлӗ: вӑл та, эпӗ те, эпир иксӗмӗр те, сӑвӑсем вулама юратмастпӑр: иксӗмӗр те художествӑра нимӗн те пӗлместпӗр.

Правда, у нас вкусы похожи: и он и я, мы оба стихов не любим, оба не знаем толка в художестве.

XVI // .

Андрей Петрович мана кӗнекесем килкелесе парать, анчах эпӗ вӗсене вулама пултараймастӑп.

Андрей Петрович мне приносит книги, но я их читать не могу.

XVI // .

Берсенев Раумер кӗнекин пӗр страницине вулама ӗлкӗрейменччӗ-ха, чӳрече кантӑкне пӗр ывӑҫ вӗтӗ хӑйӑр пырса ҫапӑнчӗ.

Берсенев не успел еще прочесть страницу из Раумера; как горсть брошенного мелкого песку стукнула о стекла его окна.

XII // .

Апла пулсан та, кулянни ӑна Гогенштауфенсен Историне алла илсе, шӑпах ӗнер чарӑннӑ вырӑнтан пуҫласа вулама кансӗрлемерӗ.

Эта грусть не помешала ему, однако, взяться за «Историю Гогенштауфенов» и начать читать ее с самой той страницы, на которой он остановился накануне.

X // .

Вӑл кашни уроках хатӗрленнӗ, ҫав тери тӳрӗ кӑмӑлпа тӑрӑшса ӗҫленӗ, анчах мӗн туни пӗри те ӑнман: вӑл ӗмӗтленме, кӗнекесем вулама юратнӑ; леш тӗнче пур, вӑл ытти вӑйсемпе хутшӑнса тӑрать, тесе шутланӑ, тытӑнчӑклӑ сасӑпа хыттӑн калаҫнӑ, ытларах танлаштарусемпе, ҫийӗнчех ӑнланса илмелле мар сӑмахланӑ, ҫав тери юратакан ачинчен те ютшӑннӑ.

Он подготовлялся к каждому уроку, трудился необыкновенно добросовестно и совершенно неуспешно: он был мечтатель, книжник, мистик, говорил с запинкой, глухим голосом, выражался темно и кудряво, всё больше сравнениями, дичился даже сына, которого любил страстно.

X // .

Ҫак гувернантка литературӑна питӗ юратнӑ, хӑй те ӑпӑр-тапӑр сӑвӑсем ҫыркаланӑ; вӑл Еленӑна вулама вӗрентнӗ, анчах вулани ҫеҫ хӗрӗн кӑмӑлне тултарайман: Елена мӗн ачаранах ӗҫлесшӗн, ырӑ ӗҫсем тӑвасшӑн ҫуннӑ; кӗлмӗҫсем, выҫӑсем, чирлисем ӑна хӑйӗн енне туртнӑ, пӑшӑрхантарнӑ, чӗрине ыраттарнӑ; вӑл вӗсене тӗлӗкре курнӑ, вӗсем ҫинчен хӑйӗн паллаканӗсенчен пуринчен те ыйта-ыйта пӗлнӗ; ыйткалакансене е нушаллисене тӑрӑшса, чаплӑ ӗҫ тунӑ чухнехи пек, пӑлханса япаласем панӑ.

Гувернантка эта очень любила литературу и сама пописывала стишки; она приохотила Елену к чтению, но чтение одно ее не удовлетворяло: она с детства жаждала деятельности, деятельного добра; нищие, голодные, больные ее занимали, тревожили, мучили; она видела их во сне, расспрашивала об них всех своих знакомых; милостыню она подавала заботливо, с невольною важностью, почти с волнением.

VI // .

Юлашкинчен вӑл тӑчӗ, ҫурта ҫутрӗ, халат тӑхӑнчӗ, ҫӳлӗк ҫинчен Раумерӑн Гогенштауфенсен историйӗ произведенин иккӗмӗш томне илчӗ те, пӗр-икӗ хутчен ассӑн сывласа янӑ хыҫҫӑн, тимлӗн вулама пуҫларӗ.

Наконец он встал, зажег свечку, накинул халат, достал с полки второй том «Истории Гогенштауфенов» Раумера — и, вздохнув раза два, прилежно занялся чтением.

V // .

Унтан Левитан Верховнӑй Главнокомандующин приказне вулама тытӑнчӗ.

Куҫарса пулӑш

1945-мӗш ҫул // .

Ку сехетсенче уставсем вырӑнне Конан-Дойла, Шпановӑн шпионсем ҫинчен ҫырнӑ «Первый удар», Васильевскаян «Радуга» кӗнекисене вулама пулать, конспектсем ҫырас вырӑнне ҫырусем ҫырма, буссол пайӗсем ҫинчен калаҫас вырӑнне тӗлӗрен япаласем ҫинчен калаҫма пулать.

Вместо Уставов внутренней и караульной службы можно было читать Конан Дойла, популярный шпионский роман «Первый удар» Шпанова или «Радугу» Василевской, вместо конспектирования — писать письма, а вместо обмена знаниями о материальной части буссоли — потихоньку беседовать на всякие темы.

1942-мӗш ҫул // .

Пӗрисем, сӑмахран, ҫывӑрас умӗн кӗнеке вулама юратаҫҫӗ, ирхине вара, ултӑ сехетре, вӗсене тӑратма май ҫук.

Одни из нас любили почитать на сон грядущий, и утром, в шесть часов, их с трудом поднимали с коек.

1942-мӗш ҫул // .

Танкӗсем инҫетре те мар иккен, вӗсем ҫинчи ҫӑлтӑрсемпе вырӑсла ҫырнисене те чиперех вулама пулать.

Танки оказались близко, и на них нетрудно было разглядеть наши звезды и русские надписи.

1941-мӗш ҫул // .

Ӑна пӗр ҫул каялла Наташа парнеленӗччӗ мана, тата ун ҫине Аркадий Петрович, Пионерсен Ҫуртне «Параппанҫӑ шӑпине» вулама пырсан, хӑй алӑ пуснӑччӗ.

«Школу» подарила мне год назад Наташа, а потом на ней расписался Аркадий Петрович, это было в день, когда он читал нам в Доме пионеров «Судьбу барабанщика».

1941-мӗш ҫул // .

Вӑл шкапран пӗр кивӗ тетрадь туртса кӑларчӗ те вулама пуҫларӗ:

Он достал из шкафа потрепанную тетрадку и начал читать:

1941-мӗш ҫул // .

Вулама май пуррине йӑлтах вуласа пӗтернӗ пек туйӑнать.

Кажется, все перечитал, что было можно.

1940-мӗш ҫул // .

Ҫапах вулама тытӑнтӑм:

Настолько, что начал читать:

1940-мӗш ҫул // .

Атте тетраде илчӗ те (тӳрра шӗкӗр, ҫырӑвӗ хамӑн алӑра юлчӗ) вулама тытӑнчӗ:

Отец взял у меня тетрадку (слава богу, записка осталась у меня в руках) и стал читать вслух:

1940-мӗш ҫул // .

Паллах, эп вӗсене вулама пултарайман ӗнтӗ, ҫитменнине тата, Пионерсен Ҫуртӗнчи кружокра!..

И я не мог читать их, да еще на занятиях кружка в Доме пионеров!..

1940-мӗш ҫул // .