Шырав

Панфил

Чалӑш куҫлӑ столяр Панфил, кутӑн та усал ҫын, хӑй саваласа ҫыпӑҫтарса хунӑ тӗрлӗ пысӑккӗшлӗ кипарис хӑмисемпе ҫӑка хӑмисем илсе пырса парать; чахоткӑллӑ каччӑ Давидов вӗсене суртласа хурать; ун юлташӗ Сорокин «левкас» хурать; Миляшин подлинникран пӑхса ӳкерчӗкне карандашпа ӳкерет, старик Гоголев ылттӑнлать тата ылттӑн ҫийӗнчех тӗррине туса пырать, даличниксем пейзажне тата иконӑн тумтирне ҫыраҫҫӗ, унтан иконӗ, сӑн-питсӗр те алӑсӑрскер, личниксем ӗҫлессине кӗтсе стена ҫумӗнче тӑрать.
Косоглазый столяр Панфил, злой и ехидный, приносит выстроганные им и склеенные кипарисовые и липовые доски разных размеров; чахоточный парень Давидов грунтует их; его товарищ Сорокин кладет «левкас»; Миляшин сводит карандашом рисунок с подлинника; старик Гоголев золотит и чеканит по золоту узор; доличники пишут пейзаж и одеяние иконы, затем она, без лица и ручек, стоит у стены, ожидая работы личников.

Пӗр-икӗ ҫул каялла ҫак вырӑнта Панфил пахчаҫӑн пӳрчӗ ларнӑ, пахчаҫне хӑйне такам вӗлернӗ, пӳртне ҫунтарса янӑ, йӑмрисем ӗнсе кайнӑ, кӑмрӑкпа тата кӗлпе хутӑшнӑ тӑмлӑ ҫӗре чушкӑлла вылякансем таптаса такӑрлатса лартнӑ; кирпӗч фундамент юлашкийӗсем хушшинче кӑмака пулнӑ, унӑн мӑрйи ҫӗрмелле мӑкӑрӑлса тӑнӑ; уяр каҫсенче пӗлӗтре, ытла ҫӳлтех те мар, симӗсрех ҫӑлтӑр чӗтреннӗ.
Года два тому назад на этом месте стоял дом огородника Панфила; огородника кто-то убил, дом подожгли, вётлы обгорели, глинистая земля, смешанная с углём и золою, была плотно утоптана игроками в городки; среди остатков кирпичного фундамента стояла печь, торчала труба; в ясные ночи над трубою, невысоко в небе, дрожала зеленоватая звезда.

Анчах Асеев унтан маларах: — Сывӑ-и, Панфил Никитич. Хамӑра лайӑх тытнӑшӑн паян пире господин инспектор театра ячӗ, — тенӗ.
Но Асеев его опередил: — Здравствуйте, Панфил Никитич. А нас сегодня господин инспектор за примерное поведение отпустил в театр.