Шырав

Василевский

Василевский, хӑй те сисмесӗрех хавхаланса, Мускав ҫывӑхӗнчи фронтри хӑшпӗр чаҫсем оборонӑра тунӑ ҫитӗнӳсем ҫинчен каласа пачӗ.
Василевский, сам того не замечая, вдохновлённо рассказал о достижениях в обороне некоторых частей Подмосковного фронта.

Василевский ҫак ӗҫ хӑш участокра пулса иртнине пӗлтерчӗ те хӑй сӑмахне малалла тӑсрӗ.
Василевский сообщил, на каком участке это произошло, и продолжал свою речь.

Унтан Василевский ҫапла каларӗ:
Потом Василевский сказал:

Василевский хучӗсем ҫине пӑхкаласа, сайра хутран ӳсӗркелесе илсе, Гитлер Ставки Мускав ҫывӑхӗнчи фронтӑн флангӗсене айккинчен кӗрсе ҫавӑрса илес шутпа тата Мускава илес тӗллевпе хӑйӗн флангри ударлӑ ҫарӗсене ноябрьте чылаях вӑйлатни ҫинчен пӗлтерчӗ.
Василевский, глядя на бумаги, иногда покашливая, сообщил, что гитлеровская ставка значительно усилила свои фланговые ударные войска в ноябре, чтобы обойти фланги фронта под Москвой с целью овладения Москвой.

— Мускав пирки Гитлер Ставки мӗн шутлани пире тахҫанах паллӑ, — терӗ Василевский, — аллине тытнӑ хутсемпе сӗтел хушшинчен тӑрса.
— Нам давно известно, что думает Ставка Гитлера о Москве, — сказал Василевский, — вставая из-за стола с бумагами в руках.

Василевский вара: Сталин паян ирхине лайӑх ҫывӑрнӑ пулас, тесе кӑмӑллӑн шухӑшласа илчӗ.
Василевский подумал, что Сталин, должно быть, хорошо спал сегодня.

Василевский каласа пӗлтернӗ хушӑра, иртнӗ каҫ Сталин пит-куҫӗ ҫав териех улшӑннинчен тӗлӗнчӗ: сӑнӗ — уҫӑ, куҫӗсем хавхалануллӑн ҫуталса тӑраҫҫӗ.
Василевский, рассказывая, удивлялся тому, что за прошедшую ночь лицо Сталина сильно изменилось: лицо — свежее, глаза радужно сияют.

Апла пулсан та, Василевский ӑна Гитлер ҫарӗ наступление ыран каять тесе пӗлтерсен, вӑл майӗпен куҫхаршисене пӗрлештерчӗ, шухӑша кайса тинкерсе пӑхрӗ.
Тем не менее, когда Василевский объявил ему, что завтра пойдет в наступление гитлеровская армия, он медленно сдвинул брови, в задумчивости посмотрел внимательно.